Сказка о музыканте

Кай Ольга

Облегченный вздох вырвался у детворы. Но, едва успев обрадоваться, что дровосеку-художнику все-таки удалось сбежать, они начали требовать продолжения:

— А дальше? Что было с ним дальше?

— Дальше?..

Ния смотрела поверх детских голов туда, где вдруг тихонько зашептались женщины: немолодой пекарь, что пришел в заповедный лес всего несколько дней назад, сидел ссутулившись, закрыв лицо руками. Его плечи вздрагивали. Девушка почувствовала себя виноватой — ведь своим рассказом напомнила ему о жене.

— Художника долго искали, а потом

нашли в реке старую дорожную сумку с баночкой красной краски и двумя кисточками. Полиция решила, что художник утонул, но простые люди знали, что это не так. И они были правы. Перехитрив полицию, художник стал ходить по стране и рисовать людям добрые картины. Его видели то тут, то там, но полиции так и не удалось его поймать.

Вздохнув, Ния заставила себя улыбнуться.

— Ну, вот и все. Сказке конец, а кто слушал — молодец! А теперь, ребята, вам пора спать!

— Ния, скажи, — пропищала Ида, — а ты видела этого художника?

— Нет, но, — она пожала плечами, — может, когда-нибудь и увижу.

Родители по одному увели детей, а Ния подошла к смуглокожему мужчине в красной рубашке, за плечом которого выглядывал гриф старой гитары.

— Сыграй что-нибудь веселое, пожалуйста!

Тот кивнул. Сначала Ния просто топала ножкой в такт музыке, стоя на месте, потом, под звонкие хлопки, кружась, вылетела в центр площадки…

— Ты очень красиво танцуешь, — восхищенно сказал Рене, когда она, запыхавшись, присела рядом. — Мне хотелось бы подарить тебе красивые туфли, чтобы ты могла в них танцевать. Раньше я мог бы это сделать, но теперь…

— Туфли? — девушка весело рассмеялась, заставив парня удивленно замолчать. — Зачем туфли? Разве можно в них танцевать? Нет, босиком намного удобнее. Вот чего бы мне действительно хотелось… — Ния мечтательно прищурилась, глядя на костер, — …мне хотелось бы новую юбку. Красного цвета, широкую-широкую!

Словно уже представляя себя в этой новой юбке, Ния замурлыкала какую-то мелодию, незнакомую Рене, покачивая головой. Волосы заструились по плечам, купаясь в янтарных отблесках пламени. Но вот Ния перестала мурлыкать и вздохнула.

— Только на нее надо много ткани, — пробормотала она, словно обращаясь сама к себе.

Рене не ответил, и Ния продолжала смотреть в сгустившуюся под кронами деревьев тень, когда обнаружила вдруг, что там, в темноте, но совсем рядом, кто-то сидит. А потом разглядела, что это — немой. Переступив через бревно, Ния подошла к нему.

— Я придумала имя для тебя. Лаэрт. Так звали друга моего отца, он был хорошим человеком. Ты не против, если тебя будут называть Лаэрт?

Человек под деревом покачал головой. Гитара снова заиграла, но Ния не пошла танцевать: она стояла в тени, плавно покачивая широкой юбкой. Рене то и дело оглядывался, а девушка старалась не подавать виду, что замечает это, и только радостно улыбалась.

* * *

Жизнь шла своим чередом. Новички постепенно освоились в лагере. Рене чувствовал себя и вовсе свободно, хотя попал в совершенно новые условия, оказался лишен богатства, слуг. За добродушный характер и обаятельную улыбку ему прощали мелкие ошибки и промахи, старались доверить работу, для какой особое умение было не нужно. Немой, которому Ния дала имя Лаэрт, по-прежнему держался особняком, и по вечерам, в кругу у большого костра, сидел вроде бы вместе, и в то же время отдельно от остальных. Но от работы не бегал, хотя Иллария с опаской смотрела на нож в руке Лаэрта, когда он помогал женщине разделывать птицу или чистить овощи. На охоту его мужчины с собой не брали.

Зато Рене оказался хорошим охотником и метким стрелком, за что поселяне зауважали молодого аристократа, списав ему даже такой значительный недостаток, как знатное происхождение.

Отец Рене по-прежнему сидел в городской тюрьме, и жители лесного поселка всерьез задумались о том, как бы ему помочь, но однажды вечером из города принесли страшную новость. Ярден решил сам сообщить ее, и, когда дети уже отправились спать, и женщины разошлись по домам — только Ния осталась у костра с дедушкой, — воевода подошел к Рене и сказал:

— Через два дня твоего отца казнят.

Молодой человек побледнел — это было заметно даже в темноте.

— Я должен помочь ему, — сказал он.

— Нет, — Ярден вздохнул. — Если б я хоть на минуту поверил, что это возможно, мы бы помогли. Но казнь состоится на центральной площади Карены, будет много полиции и солдат. Я не хочу терять своих людей, Рене, прости.

Рене оглянулся, словно ища поддержки, встретился взглядом с Нией, и понял то, что знала она — это окончательное решение воеводы.

— Тогда я должен хотя бы попрощаться с ним, — прошептал он. — Сегодня же я пойду в город…

— Это тоже рискованно, — воевода покрутил ус. — Но я соглашусь отпустить тебя, если найдется доброволец, который отправится вместе с тобой. И не сегодня — завтра: нужно время подготовиться, обдумать, как лучше подойти, чтобы стража не заметила.

Добровольцем вызвался одноглазый Хирт, они с Рене и воеводой долго еще сидели у костра.

— Снова кто-то ходит по лесу, — дедушка Йорхан поднялся, кивнул воеводе и, в сопровождении Нии пошел к домику под сосной. А лес все шумел и плакал…

На следующий вечер Хирта и Рене проводили до дороги. С Нией молодой человек успел попрощаться еще в поселке.

— Будьте осторожны, — попросила девушка. В ее глазах было неподдельное беспокойство, но Рене так и не осмелился ее обнять.

Воевода со своими соратниками сам стоял на незаметной, прячущейся в густом кустарнике, тропе, ожидая возвращение Хирта и Рене. Никто из сопровождавших Ярдена не сомкнул глаз, хотя ждать пришлось почти до рассвета. И вот, в сером предутреннем тумане, на дороге показалась одинокая фигура. Когда она приблизилась, воевода узнал Рене — молодой человек прихрамывал и зажимал рукой рану на плече.