Сказка о падишахе Вертопрахе

Давным-давно в старинные времена на чудесных просторах загадочного Востока процветало одно очень богатое падишахство, где правил гордый и весьма уверенный в себе падишах со звучным именем Вертопрах. Да-да, вы не ослышались, именно так и звали этого крайне заносчивого правителя. Теперь уже мало кто помнит, откуда у него появилось такое странное имя, ведь изначально его звали иначе, гораздо мягче и даже ласково, ибо таковым он и являлся в начале своей жизни. Но с годами всё изменилось.

Как только наш герой получил титул падишаха и безграничную власть, он сразу стал проявлять все свои самые низменные качества, которые таились в нём с рождения.

Ну, недаром же говорят, что власть меняет человека, и притом не в лучшую сторону. Также произошло и тогда, в те теперь уже далёкие годы. Характер нового падишаха с каждым последующим сроком становился всё суровее и суровее, а стиль правления жёстче и жёстче, хотя порой достигал и крайне безрассудных форм.

За пару десятилетий он приобрёл столько худших качеств характера, что их хватило бы на сотню самых ужасных тиранов. Манера его правления временами напоминала изуверские пытки. Иной раз людей принуждали работать дённо и нощно, лишь бы потешить самолюбие падишаха. Он упивался своей властью, наслаждался её результатами. А потому временами мог делать и послабления: разрешал народу устраивать праздники. Но только с тем условием, что при проведении этих торжеств люди непременно бы прославляли его личность, хвалили его якобы добрый нрав, и особо отмечали будто бы его справедливое правление.

– Народу нужна твёрдая рука!… Оттого я правлю строго, но справедливо!… работникам воздаю славу, а лодырям плеть!… каждый получает по своим заслугам,… ха-ха-ха!… Но главное, людям нужны хлеб и зрелища,… притом неважно какого качества, народ всё съест!… ха-ха-ха!… И люди это имеют,… я им даю это!… ха-ха-ха… – посмеиваясь, не раз хвалился он своим правлением, при этом получая колоссальное удовольствие от празднеств в его честь. Хотя на самом деле, особо чествовать было нечего, ибо правил он давно уже испытанным методом, а именно, правилом «кнута» и «пряника», известного ещё с античных времён. И делал всё не так, как говорил, работникам воздавал «кнут», а лодырям, своим прихлебателям, «пряник».

Так что вполне естественно, что ещё с первых лет его правления стали проявляться перегибы на местах, и недостатки в жизни простых тружеников падишахства. Из-за его сумасбродства и самоуправства стали происходить перебои во всех сферах созидания. От придуманных им налогов на металл у ремесленников начались большие неприятности. То же самое коснулось и гончаров, от непосильного налога на белую глину ухудшилось качество кувшинов и посуды. При этом и у крестьян-дехкан тоже не всё ладилось, из-за суровых требований к водоснабжению стали снижаться урожаи.

И такое творилось по всем направлениям жизнедеятельности. Иначе говоря, народ безмерно страдал от заносчивости падишаха. Можно сказать, всё летело в тартарары. Вот тогда-то и появилось это прозвище – падишах-вертопрах. Естественно такое прозвище не укрылось от слуха правителя. Вскоре он узнал, как его кличут в народе. И надо же такому быть, на удивление, это прозвище ему понравилось.

– А что,… очень даже замечательное имечко,… почти угрожающее, внушающее опасение,… оно сродни, например, имени великого Плутарха!… Так что отныне я стану официально именоваться, таким образом,… падишах Вертопрах!… ха-ха-ха… – посмеиваясь, решил он, и закрепил это законом в летописях. Так с этого момента и повелось, прозвище прямо-таки прилипло к нему. И так длилось как раз до той самой поры, когда произошли нынешние давно уже назревающие события. А назревали они, кстати, практически на протяжении всех двадцати предыдущих лет правления Вертопраха.

Впрочем, это и немудрено, ведь высокомерие и чрезмерная самонадеянность в правлении государством никогда не приводили ни к чему хорошему. Вот и теперь недовольство

народа дошло, как говорится, до точки кипения. Возмущались буквально все: и ремесленники, и гончары, и крестьяне-дехкане, и огнеборцы, и кузнецы, и даже нашлись недовольные сановники из свиты самого Вертопраха.

– Наш падишах совсем никому воли не даёт,… подмял под себя все бразды правления,… и вздохнуть нельзя без его дозволения!… При прежнем-то падишахе хоть изредка, но можно было брать бакшиш с ремесленников и дехкан,… была возможность хоть чем-то разжиться,… а сейчас этот крохобор Вертопрах присвоил всё себе, да своим близким дружкам раздал… – вполголоса роптали иные вельможи, покидая дворец. Но они-то всё больше переживали за свои собственные доходы, чем за благополучие простых людей тружеников. Тогда как сам народ уже открыто проявлял неприязнь к власти правителя-узурпатора.

А меж тем сам Вертопрах так и продолжал издеваться над людьми: увеличивал налоги, отбирал земли и отдавал их своим прихлебателям, лишал дехкан плодородных наделов, ограничивал поступление воды на бахчи. В общем, куражился, как хотел, не зная предела. И тогда народ стал выходить на улицы, собираться на площадях и обсуждать свои насущные проблемы, чем только ещё больше отяготил своё и без того шаткое положение. Вертопрах не потерпел таких проявлений недовольства, и велел своим стражникам разгонять подобные сходки. Притом с особой жестокостью.

Стражники, а к тому времени у Вертопраха их накопилась уже почти целая армия, не жалели крестьян и ремесленников, били их бадьяновыми дубинками, колотили медными щитами, и секли плетьми из бычьих хвостов. Однако народ и не собирался останавливаться, ведь все же знают – жестокость порождает жестокость. И люди лишь ещё больше ожесточились против тирании Вертопраха. Среди народа появились вожаки, выходцы из ремесленников и молотобойцев. Отчаянные люди привыкшие иметь дело с огнём, и прекрасно знавшие, как с ним управляться. Могли сооружать огненные преграды на пути неприятеля, могли делать оружие: луки, стрелы, щиты. Ковать мечи, копья.

Таким образом, народилась мощная сила, которая при желании могла запросто противостоять армии стражников Вертопраха. Назревал явный мятеж, бунт, восстание. Одним словом, с каждым днём обстановка в падишахстве накалялась. Возникла реальная угроза власти Вертопраха. Речь начала идти уже о его свержении, правда пока в пределах кулуаров падишахского дворца, иные вельможи желали бы смены власти, и удивляться тут нечему, ведь так оно и бывает, зачастую предают самые близкие. Но при этом открыто в лицо близкие говорили Вертопраху, мол, всё хорошо, мы на вашей стороне, обезумевший народ усмирён, зачинщики наказаны и изгнаны.

Но это была ложь, недовольство простых людей стремительно нарастало, и это только ещё больше углубляло раскол между сословиями падишахства. Некогда единое, сплочённое государство грозило развалиться на куски. И вскоре такое стало заметно повсюду, начало проявляться даже в мелочах: на базарах честные торговцы отказывались продавать товары семьям стражников, их просто гнали из торговых рядов. При этом в некоторых местах угрожали расправой.

– А ну пошли прочь отсюда, вертопрахские прихвостни,… вам тут не рады!… Идите во дворец, к падишаху!… пусть он вас накормит!… У нас нет для вас ни воды, ни зерна!… – кричали им вслед торговцы и победно улюлюкали. Сразу поднимался шум, гам, смех, звучали оскорбительные высказывания в адрес стражников и самого падишаха. Стоял такой тарарам, что слышал весь город. И, разумеется, такой гвалт с гомоном однажды донёсся и до покоев Вертопраха, ведь его дворец располагался не так уж и далеко от главной базарной площади.