Сказка о премьер-майорше Суворовой и мяснике Панкрате, вегетарианцам лучше не читать
Шрифт:
1
На востоке Москвы сразу за парком «Сокольники» на берегу речки Яузы раскинулся весьма примечательный район «Преображенское», унаследовавший своё название от небольшого сельца, что здесь когда-то находилось. А примечателен этот район своей бурной историей, ведь тут в начале своего жизненного пути воспитывался сам царь Пётр I. Здесь же он постигал и науку воевать; собирал так называемые «потешные» войска, возводил первые скромные крепости, устраивал баталии, осваивал на Яузе английский ботик, учился ходить под парусом. В общем, много чего интересного и полезного делал.
Ну
А ещё есть улица «Девятая рота», но это уже на другой стороне района, там, где в слободке когда-то и была расквартирована та самая 9-я рота Преображенского полка. А параллельно ей проходит улица «Суворовская», однако сразу стоит заметить, что она названа не в честь нашего великого полководца Александра Васильевича Суворова, а по фамилии премьер-майорши Суворовой, державшей здесь в XVIII веке доходные дома. Иначе говоря, майорша была владелицей домов на этой улице.
О, эта майорша личность весьма легендарная, и это в прямом смысле. Он ней до сих пор ходит множество всяких легенд и даже мифов. Притом никто доподлинно не помнит, как её точно величали по батюшке; не то Анна Васильевна, не то Анна Ивановна. Одним словом личность загадочная и даже мистическая. При этом в те далёкие времена поговаривали, что она водит дружбу с чертями из Яузской заводи, и является самой настоящей ведьмой. Правда это, или нет, сейчас уже не узнать, хотя совершенно точно известно, что существует легенда о том, как майорша проучила одного сильно зарвавшегося хозяина мясной лавки, что располагалась на соседней, параллельной улице.
Кстати, теперь эта улица называется «ул. Буженинова». И опять-таки названа она не по месту нахождению здесь когда-то мясной лавки, или мясного продукта буженины, а по фамилии вполне известного архитектора XIX века Михаила Буженинова. Но как бы там ни было, и как бы что ни называлось в те далёкие времена, а только события той загадочной истории происходили именно на этих старых улочках и именно в этой слободке. И о них-то, об этих событиях, дальше и пойдёт речь. А началось всё с весьма заурядного случая.
2
Отправилась как-то с утреца премьер-майорша на соседнюю улицу в лавку к мяснику. Захотелось ей прогуляться, да по дороге на свои дома посмотреть, ну и конечно себя показать. А заодно и свежей буженинки прикупить, уж больно майорша её любила, дня не проходило, чтоб она ей не лакомилась. Хотя была майорша уже преклонных лет, и, казалось бы, жирное ей кушать нельзя. Но надо знать норов майорши, а он у неё был крутой, властный, своенравный, не терпящий возражений, притом с неизменным желанием куража. И вот заходит она вся такая властная в мясную лавку и прямо с порога заявляет присущим ей командным тоном.
– Ну-ка, Панкрат, голубчик, взвесь-ка мне свежей буженинки,… да смотри, чтоб жира поменьше, а мясца побольше… – вполне привычно обращается она к хозяину лавки, а тот словно с цепи сорвался, и взялся ей грубить.
– Это с чего же жира-то поменьше!?… вот всем вам мясца подавай!… А я потом что, жир сам съедать должен!?… Нет уж, какой кусок отрежу, такой и отпущу!… – как рявкнет на майоршу. Никогда такого не случалось, чтоб он на неё голос повышал, с другими да, бывало; и рядился, и кричал, и ссорился, но не с ней, ведь знал же, что она сродни ведьме. А тут на обычную, пустяковую её просьбу, так взвился. Но майорша на скандал не пошла, не то настроение было, прогулялась-то хорошо, и так по-доброму ему говорит.
– И то правда, Панкратушка, что это ты всем поблажку будешь давать,… режь с жирком, а я уж найду, кому его скормить!… Вон, соседскому кучеру отдам, он ему применение живо найдёт,… с водочкой употребит, и не поморщится… – с юморком отвечает майорша, и вроде бы всё, инцидент исчерпан. Но мясник Панкрат утихать не намерен. Отступление майорши, его только ещё больше раззадорило. Он хоть человек и степенный, ему уже за сорок лет, и пора бы наконец-то смириться со своей участью мясника, однако годами дремавшая в нём спесь, вдруг полезла наружу.
– Отрезать-то я отрежу, но только что это вы сударыня, всё меня Панкратом кличете, да на «ты» обращаетесь!?… Извольте-ка говорить мне «вы»!… и величайте по отчеству, Панкратом Ионовичем!… так меня правильно звать!… И впредь имейте уважение к моей персоне!… – высказался он таким тоном, будто майорша виновна во всех его неудачах. И хотя ей самой это очень не понравилось, она по-прежнему спокойно ему отвечает.
– Ну, хорошо, Панкрат Ионович, как скажете,… мне это не в тягость,… но только уж и вы не извольте более на меня голос повышать,… не люблю я этого в людях,… приходилось даже наказывать… – как бы невзначай бросила она последнюю фразу и ждёт свою буженину, ведь заказала же. Но не тут-то было, мясника вообще понесло.
– Это что же,… ты меня стращать, что ли взялась, старая корова!?… Подумаешь, она владелица домов!… Но не императрица же, чтоб я тебя испугался, сморщенная ты хрюшка!… Не бывать этому, ведьма,… все про тебя только и говорят, что ты с чертями якшаешься, дружбу с ними водишь,… а мне плевать на это!… Для меня ты просто, надутая индюшка!… И ничего ты со мной не сделаешь,… не хватит твоих колдовских чар, чтоб мне навредить!… Да у меня такие господа в лавке отовариваются, что ты им и в подмётки не годишься!… Пожалуюсь им, да они тебя разорят, домов лишат, и в лохмотьях в каторги пустят!… ха-ха-ха-ха!… – резко перейдя все границы приличия, и припугнув своими высокопоставленными знакомыми, раскричался Панкрат, да таким ядовитым смехом залился, что майорша более терпеть не стала.
– Ну что ж,… уж коли ты такой неуязвимый для моих чар, да ещё и господ власть предержащих сюда приплёл, то сам случай велит мне проучить тебя наглеца, чтоб ты знал, с кем дело имеешь!… И ты не думай, что я стану у тебя лавку отнимать или жизни лишать, нет, этого мне не надо,… это слишком просто!… А отниму я у тебя то, о чём ты даже не помышляешь,… то самое дорогое, что есть у человека, а он этого даже не замечает!… Так что прощай мясник,… теперь ты сам ко мне за милостью ходить станешь, а не я к тебе… – усмехаясь, сказала майорша и вышла вон из лавки.