Сказка про наследство. Главы 16-20
Шрифт:
Мобутя шумно выдохнул, завидев новенький дорожный знак. Прямоугольная табличка «ЧАГИНО», играла свежими красками – синий фон и белые буквы. Стандартное обозначение населенного пункта. Кстати, Чагино снова нанесли на карту Кортубинской области – подтвердили, что существует. Зато вопрос об окончательном законодательном переименовании Тылвы в Утылву до сих пор подвешен – на картах по-прежнему стоит ТЫЛВА. Разница в отношении здесь?
Чагино представляло собой личную сыродиевскую усадьбу. Хендай затормозил перед высоким дощатым забором – границей частной собственности. Что там, внутри? Загадка. Что ожидали увидеть незваные гости? Какие остатки хутора? Фрагменты кирпичных стен совхозных коровников – хороший кирпич давно вывезли свои же – бывшие хуторские. Каменную кладку старинного погреба-ледника. Заросли дикой вишни. Обломки
Реальность, однако, развеяла печальные мысли. Сыродиевская усадьба являлась оазисом благополучия, надежности в степи. Проделана немалая работа. Сыродь, как и все нувориши, предъявил миру зримые доказательства своего успеха – отгрохал особняк из белого кирпича. Но не только он один – и не только в Чагино. Везде происходил бум частного строительства – обновились Коммуздяки, возник элитарный поселок за Юбилейным районом Кортубина, в Кашкуке новых домов немного, но они имелись. Например, Васыр отстроился, когда еще жива была жена Софочка, и дети не уехали в Германию, Щапов семейное гнездо сохранял в образцовом виде, и Калерия Арвидовна была образцовой хозяйкой. Рвановы, как малость приподнялись на своем бизнесе с грузоперевозками, так сразу вложились в недвижимость и дальше думали – сыновья-то растут. Советские куркули Цыбины всегда жили в достатке, имели крепкое хозяйство, и сейчас дед Цыбин стремился не отстать от соседей – выуживал денежки из совета ветеранов ТыМЗ, коего числился председателем. Дома Жадобиных, Пятнашковых под новой черепицей тоже производили приличное впечатление. То есть, Кашкук в своей частной застройке не развалился, а даже помолодел, похорошел. Но тогда Чагино тем более! И его хозяева на достигнутом не остановились – продолжили весьма креативно.
Речь идет про Сыродя (неважно, которого – старого или молодого). Ну, кому и что было предъявлять на хуторе? удовлетворить тщеславие? Отец и сын – оба бирюки, безнадежные одиночки. Кирпичный особняк оказался не нужен владельцу, но применение нашлось – второй этаж закрыли, а внизу выделили просторное помещение для мигрантов, работавших в хозяйстве. Чагинские богатеи для жительства облюбовали другой дом. Специально привезли откуда-то разобранный сруб из сосновых бревен. Собрали и поставили на вкопанные в землю столбы. Старинный дом пятистенок с десятью окнами (никак не с пластиковыми стеклопакетами). Кухня и следующее большое помещение, разделенное перегородками. Сени с лестницей на чердак. Хозяйственные постройки. В кухне из камня и глины соорудили настоящую русскую печь. Красота!
Обстановка в доме соответствующая – как сейчас выражаются, аутентичная. Форма соответствует содержанию. Мебель простая, грубая, сколоченная из досок. Даже часть конструкции сруба служила мебелью. По бокам широкие лавки, прикрепленные намертво к стенам. Столы, скамьи, табуретки передвигались для удобства. Кованые сундуки. Деревянная, глиняная и железная утварь. Хрусталя не было. Железные кровати – высокие (по крестьянской логике, чем выше от пола – тем теплее), с горами подушек. Домотканые дорожки во всю комнатную длину.
И дом интересный, и его хозяин. А вот гостей здесь не привечали. К Сыродю никто не ездил, он не приглашал. Обнес свою усадьбу забором выше человеческого роста. Забаррикадировался. Возможно, наша четверка (Щапов, Васыр, Колесников и М. Елгоков) плюс Мобутя – первыми явились в Чагино по собственной инициативе. Все возможно.
– Чего сидите? В забор уставились. Думу думаете? Вылазь! Приехали… – сказал Щапов. – Борис, ты позвонил хозяину? Он хоть знает о нашем визите? А то можем просто потопаться перед запертой дверью…
– Кому звонить? и куда? на деревню дедушке? Деду Сыродю… У меня его телефонного номера нет. Никогда не было ни желания, ни нужды звонить – по делу или поболтать… Сыродь как сыч. И грубиян к тому же…
– Пошли! Должен быть вход…
Доблестная четверка плюс Мобутя зашагали вдоль забора. Под ногами хрустела трава, и шлепали по пяткам галоши у Максима. Увидели ворота – самые, что ни на есть деревенские ворота. По крайней мере, сделанные по старинке. Из тяжелой лиственницы. В земле вырыты ямы, в них вставлены лиственничные столбы, а в столбы в свою очередь – ворота. Толстые петли из кованого металла смотрелись новехонькими – и за сто лет без смазки не проржавеют. Махина, сооруженная на века.
Щапов крякнул, вспоминая одну свою неудачную покупку – из дорогого дерева со специальной пропиткой, с коваными элементами и украшениями, с дорогущей автоматикой и с гарантией от иностранного изготовителя. Зиму не выдержали новокупленные ворота.
– Засел тут… Даже с танком не выкурить… Стучите, мужики. Время не для спанья… Эй, Сыродь!!.. Бум, бум…
Неимоверно тяжелая створка легко распахнулась, не издав скрипа. С опаской визитеры проникли внутрь – вдруг, и там пустота, и никто их не встретит? Что тогда? Как же цель, ради которой они приехали? Проблема-то неотложная. Ох, от Сыродя всего можно ожидать.
– Проходите, – раздался тихий голос, хотя они уже прошли.
У ворот стоял один из близнецов. Который? Разберемся. Младший Клоб в это время плевался в кукурузер из кортежа олигарха Сатаров. Очень занят был. И он – светлее, выше, тоньше старшего брата. Волосы у Сула золотятся. А этот уже заматерел (пусть на вид тридцатник не стукнуло) – плечи и руки как напряжет, так вены вздуваются. Кость твердая, матерая. Голос с хрипотцой. Старший как раз рыжий.
Одет Клоб был в рабочую униформу – синий комбинезон и серую футболку с буквами АО Тылвинское на спине. На рыжих лохмах форменная кепка, нахлобученная козырьком назад. Очевидно, дорогой итальянский костюм пришел в полную негодность после ночных приключений с флагом и башней – и с корыльбуном, конечно. Хоть у старшего брата обе руки целые и здоровые. Сделав такой вывод, визитеры обшарили глазами все открытые участки на теле Клоба в поисках, куда же его корыльбун клюнул. Особо обратили внимание на лоб (ну, и все лицо, и нос). Облик чистый и бледный. Ран и повреждений нет. Очень жаль.
– Проходите. Чего стоять-то, – повторил Клоб. – Вас ждут.
Наша компания – по-прежнему молча и серьезно – последовала в дом. Шли и сверлили взглядом затылок ворпаня. Привиделось, или его рыжие волосы слегка золотились на свету? Даже если так, ничего сказочного. Кожа чистая. Лицо человеческое. Существо прямоходящее.
Почему Клоб здесь, в усадьбе Сыродя? Какое отношение имеют ворпани к владельцу агрохозяйства Тылвинское? Если рассуждать совсем фантастично, то самое непосредственное отношение – и даже подчиненное. И кому же в сказках Пятигорья подчиняются ворпани? То-то и оно! Дальше пусть домысливают читатели. А вожак четверки – В.И. Щапов – решил пока не вдаваться в эти хитросплетения. Его волновал очень конкретный вопрос – для его решения экстраординарных средств не требовалось. Он хотел остаться в рамках закона. Надеялся каким-либо образом договориться. Призрачная надежда?
Клоб привел гостей в комнату, служившую, очевидно, кабинетом. Просторное, не загроможденное мебелью помещение. Как и во всем доме, лавка вдоль стены – под окнами. Солидный предмет обстановки с торца комнаты – прямой диван. Характерная высокая спинка в деревянной раме. По бокам подлокотники-валики. Обивка из дерматина, но очень приличная. Классические венские «гнутые» стулья с жесткими сиденьями – старые, лак местами облез, крепкие, исправные. Два или даже три стола – для различных целей. Один персональный Сыродиевский – добротный письменный стол с прямоугольной столешницей на двух тумбах. Второй – длинный, грубо сколоченный, придвинутый к лавкам. Имелся еще третий столик возле окошка. Тюлевые занавески – очаровательные, «бабушкины». В красном углу традиционно помещались иконы – здесь не было. Также нет книжных шкафов и книжек – Сыродь совсем не читатель. Тяжеленный деревенский сейф с секретами – сундук, обитый железом, с навесным замком. Сосновый ящик с ручкой – для инструментов. На стул брошен брезентовый плащ. Армейские сапоги с кирзовыми голенищами торчали из-под лавки. Не попадалось особых вещей, изобличающих какое-либо хобби Сыродя.