Сказка Звездного бульвара. Севастопольские сны
Шрифт:
“Передвигаться по Фобосу – одно удовольствие, – подумал Сан Саныч, пытаясь хоть на секунду отвлечься, чтобы немного отдохнул мозг, – сила тяжести очень мала. Резко встав с корточек, космонавт рискует сорваться с маленькой планетки, зато её спутники можно запускать вручную – круговая скорость у поверхности всего двадцать пять километров в час! Бросил камень, а он тебя через пару часов стукнул по затылку! ”
Группа иностранных астрономов высказала мнение, что не стоит преувеличивать катастрофичность последствий удара. Ведь столкновение Анастасии с астероидом, имеющим соотношение масс почти такое же как у Земли и Анастасии, не вызвало
Заявление вызвало бурные дебаты. Противники столь мягкого прогноза, суровые реалисты, небезосновательно выступавшие “с цифрами наперевес”, говорили о существенно большем вкладе гравитационных сил и ядерных реакций, значительно большей разнице скоростей. При ударе астероида в комету энергия свободнее выделялась в пространство. Несмотря на это, по данным радиоастрономических наблюдений, произошло глобальное дробление недр с бурнейшим газообразованием. И никак нельзя забывать, что в отличие от промороженной кометы, Земля имеет почти на три порядка более высокую среднюю температуру, и так достаточно близкую к точке плавления. Конечно, столь массивное тело как Земля не разлетится на куски, но кусками менее крупных, некогда существовавших планет, заполнен весь пояс астероидов.
– А где же тогда их железные ядра? – вспыхнула полемика.
– Ищите железные астероиды.
– Вот как раз их-то вы и не найдёте – при столкновениях жидкокристаллические ядра взрываются на мелкие, быстро остывающие фрагменты, размётывая мантию и кору в виде железокаменных и каменных глыб неправильной формы. Ваш любимый астероид Эрос, например, размером 6 на 32 километра!
– Товарищи, товарищи, – взмолился Сан Саныч, – мы удаляемся от темы! Есть ещё один заковыристый вопрос – воздействие рентгеновского и нейтронного излучения взрыва, потока частиц высоких энергий, ускоренного взрывом вещества.
Взялись за расчёты. Лишь небольшая доля энергии взрыва перейдёт в энергию ударных волн, разлёт осколков и прочее. Основная её часть будет “высвечена” за несколько секунд. Получалось, что на расстоянии в миллион километров поверхность кораблей подвергнется излучению мощностью в десятки киловатт на квадратный сантиметр – это очень и очень много. Через несколько минут обрушится поток частиц высоких энергий со скоростями порядка тысячи километров в секунду. Нужно успеть отлететь гораздо дальше. Защититься от столь мощного воздействия чрезвычайно трудно. Масса защитных экранов превысила бы массу самих кораблей. Долго спорили о характере спектра излучения взрыва. Мнения расходились. Конструктор, отвечавший за защиту одного из кораблей, не выдержал:
– Помилуйте! От частиц высоких энергий не защититься в голом космосе! И вообще, из ваших оценок я не могу понять, брать ли мне два миллиметра защитного экрана или два метра!? Где же ваши теории и чем вы занимались раньше?
– Это вопрос ко всему человечеству? – парировал его наскок Сан Саныч. – Вы могли бы защититься плазменным объёмом, у вас проработан такой метод? Связывайтесь скорее вот с этим институтом, – Сан Саныч написал название на бумажке и телефон.
– Уж проще спрятаться за Землю, – посоветовал кто-то.
– Никакого горючего не хватит на манёвр. Нельзя же так метаться по космосу! – не унимался раздосадованный конструктор.
Его состояние легко было понять. Конечно, можно отлететь и подальше, но при этом существенно сокращается время на подготовку, а его и так не хватало.
Математики лихорадочно разрабатывали и пытались запустить программу выбора траектории и средств защиты с учётом ограниченного времени подготовки и воздействия взрыва. Конструктор допытывал кого-то по телефону, затем похватал свои бумажки и умчался.
Сообща сокращали список приборов экспедиции. Каждый миллиграмм мог решить её исход. Под напором конструкторов сократили почти втрое, положившись на возможность переделки и использования бортовых навигационных систем, тоже ужатых до минимума. Не укладывались в веса. Не хватало топлива на разгон. Резали “по живому” и были близки к тому, чтобы “зарезать”.
Тёплый морской ветерок путался и играл в вантах. Солнечные блики вылизывали и без того чистую поверхность надстроек, юркали внутрь помещений сквозь стёкла иллюминаторов, подмигивали капитану, заставляя и его изредка прищуривать глаза.
Всего у него на катере было вдоволь. Готовились-то основательно. Команда уехала, запасы остались. До конца света хватит с лихвой.
Гладко выбрившись и искупавшись, и в который раз убедившись, что на его судне абсолютный порядок, капитан облачился в ослепительно белые лёгкие брюки и фуражку, припасённые для парадных случаев, и принялся за свой завтрак.
Он никуда не спешил. И даже специально старался делать всё подчёркнуто размеренно, прочувствованно, так, как редко это удавалось раньше. На маленьком столике, установленном на верхнем ходовом мостике, откуда открывался прекрасный вид вокруг, уже красовалась откупоренная бутылочка красного вина. Затем появилась парочка тщательно приготовленных бутербродов. Термос с горячим кофе источал пленительный аромат. Рядом, всегда под рукой, покоился сильный морской бинокль.
Наполнив бокал рубиновой жидкостью, капитан медленно, маленькими глотками, с наслаждением осушил его, затем немного укоротил один из бутербродов. Налив себе ещё и отпив немного, он слегка надвинул козырёк на глаза, защищаясь от яркого солнца, откинулся на спинку кресла. Его внимание привлекла девушка, которая расположилась на бетонном волнорезе, почти напротив катера. Он поднял бинокль.
Её грациозное тренированное тело было покрыто ровным загаром, что, пожалуй, выдавало принадлежность к местному населению. Темно-русые волосы забраны в тугой узел на макушке. Тугие подвыцветшие леопардовые плавки… красивая обнажённая грудь, не исполосованная следами лифчика. Она абсолютно ни на кого не обращала ни малейшего внимания. Это были её горы, её набережная, её море и солнце.
Капитан отложил бинокль, пытаясь окинуть взором красивые горные ландшафты, чудный приморский парк, почти лес, редкие постройки, немногочисленных людей на набережной… Но бинокль сам просился в руки и почему-то возвращался всё на один и тот же объект… Вот этот прелестный объект встал, поправил плавки, неспешной походкой на стройных, упругих ногах подошёл к краю волнореза и рыбкой сиганул в лазурную волну.
Она проплыла в стороне от катера далеко в море, не торопясь, но с завидной скоростью, несколько раз меняя стили, с великолепным изяществом и абсолютной точностью следуя их канонам. Последним был “дельфин”. Она остановилась, но не протёрла глаза руками, как это делают приезжие отдыхающие, а только матёрым, выверенным движением взмотнула головой, стряхивая капли воды.