Сказки бабушки про чужие странушки
Шрифт:
— Я хочу служить тебе целый год, и если в первый день второго года ты согласишься сделаться моей женой, мы обвенчаемся.
И старики, и Грета решили, что это будет хорошо. Антон тотчас же принялся за работу.
Никогда прежде не работал он так усердно, никогда раньше не был он так счастлив. С каждым днем он все больше и больше чувствовал свое счастье. В первый день второго года Антон повел Грету в церковь. Сидя с ней рядом на скамье, слушая церковную музыку, он прошептал ей:
— Я безумец, что искал счастье так далеко, когда оно было рядом со мной.
— Да, да, милый Антон, — ответила Грета, — впрочем, все так делают, счастье находишь только
СОБАЧКИ
(французская сказка)
Маленькая Жанна провела чудесный веселый день. Она была в гостях у своей старой бабушки, которая ее очень баловала. Там всегда бывало весело. Да и понятно, чего только ни делала старушка, чтобы позабавить свою любимицу. Она заводила для нее механическое пианино, на котором клавиши играли сами собой и, как живые, вспыхивали электрические фонарики, пускала в ход граммофон, певший, точно живой человек, водила по нарядным комнатам, уставленным фарфоровыми куколками, красивыми столиками и устланным шкурами зверей. Но больше всего Жанна любила смотреть бабушкины книги с раскрашенными картинками. Особенно одну. Там были удивительно нарядные мужчины и дамы в каких-то странных платьях и все с белыми волосами.
— Бабушка, бабушка, почему они все седые? А лица у них молодые, веселые?
— Они не седые, — отвечала старушка, — а просто была такая мода. И дамы, и мужчины носили белые парики или пудрили добела свои волосы пудрой.
— А что такое пудра?
— Ну, белый порошок такой, вроде муки, — ответила бабушка.
И Жанна долго смеялась и покачивала головкой. Ей казалось смешным, что люди могли для красоты сыпать на голову белую муку.
Но картинки ей очень нравились: дамы с тонкими талиями, затянутые, церемонные, мило улыбались, мужчины кланялись. На одной из картинок четыре пары нарядных кавалеров и дам танцевали какой-то танец.
— Менуэт, — сказала бабушка.
Жанна расспрашивала об этих нарисованных людях, и бабушка рассказала ей много о жизни того времени, в которое носили белые пудреные парики и налепляли на лица черные мушки.
Были у бабушки также и фарфоровые куколки, похожие на беловолосых людей в книге. Они держали за ленточки белых барашков, улыбались, и казалось, вот-вот примутся танцевать.
Набегавшаяся, веселая, усталая Жанна вернулась домой с конфетами и сластями и еле могла дождаться той минуты, когда горничная Роза разденет ее. Пошатываясь от усталости, она бродила по своей спальне и даже плохо видела слипающимися глазами. Вдруг в полутемной комнате послышался легкий писк, и что-то метнулось из-под ног девочки.
— Ах, бедный Маркиз, я наступила тебе на лапку! Или это ты, Маркиза? Ну, извини меня, извини. — И девочка присела на коврик и стала гладить двух маленьких беленьких собачек-болонок, которых уже год назад ей подарила все та же добрая бабушка.
Собачки ласково вертели хвостами и лизали ее протянутые ручки, совсем забыв, что она нечаянно толкнула их и сделала им больно. Когда Жанна легла в постель, ее любимцы Маркиз и Маркиза тоже свернулись калачиком на двух темно-красных подушках, лежавших в углу комнаты. Хотя Жанна очень устала и ей казалось, что она хочет спать, ей долго не удавалось сомкнуть глаз и она невольно вспоминала все, что видела у бабушки, и при голубоватом свете ночника разглядывала свои старые и новые игрушки. Наконец, ее глазки сомкнулись и она
— Она спит, она спит и не услышит нас, — сказал один потоньше.
— Ну, так, значит, можно и потанцевать. Вы согласны, госпожа маркиза?
— Что это может быть? — подумала Жанна. Открыла глаза, приподняла голову с подушки и чуть не вскрикнула от изумления.
Пламя голубого ночника разгорелось как-то необыкновенно сильно и осветило комнату ровным, мягким, но очень ярким светом. И при этом освещении Жанна увидела странную картину: у противоположной стены, там, где была расставлена ее кукольная мебель, двигались две маленькие фигурки: нарядный господин и дама с тонкой талией в пышном платье. Жанна с любопытством разглядывала их. Они казались не выше пол-аршина, и на обоих красовались точь-в-точь такие костюмы, как на людях в бабушкиной книге, которыми она так любовалась. Крошечный кавалер был одет в белый атласный, вышитый серебром камзол, короткие панталоны, чулки и башмаки. Его маленькое личико окаймляли пушистые, белые, как снег, волосы, а на них сидела небольшая треугольная, расшитая галунами шляпа. Нарядное, тоже совершенно белое платье дамы было покрыто серебряными вышивками, а на ее белых волосах с левой стороны красовались рыжеватые перья. Талия ее была тонко стянута, пышное платье шелестело по полу. Она весело улыбалась кавалеру и обмахивалась веером из белых перьев.
— Итак, маркиза, мы начнем, — сказал маленький человечек.
— С удовольствием, господин маркиз, — ответила дама.
— Как странно, — подумала Жанна, — маркиза, маркиз! Ведь так зовут моих маленьких болоночек.
И она пристально вгляделась в необыкновенную парочку. Удивительно: чем внимательнее рассматривала она их, тем больше ей казалось, что маленькие собеседники, как две капли воды, походят на ее любимых собачек. Между тем у них были настоящие человеческие лица и человеческие фигуры.
Вдруг заводной органчик, который в этот день ей подарила бабушка, сам собой заиграл, и под звуки музыки маленькие люди принялись танцевать грациозный старинный церемонный танец. Они сходились, расходились, кланялись друг другу, причем кавалер низко наклонял стан, а маленькая дама приседала перед ним, брались за руки, кружились, отступали, снова встречались. Как очарованная, Жанна следила за ними. Наконец, танец окончился. Заводной органчик перестал играть, и маленький кавалер подвел даму к кукольному дивану. Запыхавшаяся дама села, откинулась на спинку и стала обмахиваться красивым веером из перьев.
— Какой прекрасный, веселый бал устроили мы сегодня, — сказала она.
— Да, очень весело, — ответил он. — А между тем я уже боялся, что вы не будете танцевать, ведь наша маленькая хозяйка так больно придавила вашу ножку.
— Да, было больно. При всей моей любви к ней, маркиз, я не могла не закричать и не заплакать. У нее такие громадные ноги, и она так тяжела. Но я скоро забыла все. Я так ее люблю. Теперь мне уже не больно и, как видите, я могу весело танцевать.
— Вы очень ее любите, это видно, — заметил маркиз, — впрочем, и я всей душой предан ей, и когда она забывает поставить нам воды или принести кушанье, я даже в душе не могу ее упрекать. Она еще ребенок! Днем, в виде собачек, мы можем выражать ей наши чувства только вилянием хвоста или радостным лаем и визгом, но теперь, приняв наш настоящий вид, я смело скажу, что был бы готов умереть ради нашей маленькой госпожи.
— Я тоже, я тоже, — прибавила маркиза, прижимая руку к сердцу.