Сказки дочки Бабы-Яги
Шрифт:
– А Ключ?
– Ключ – это ты.
«Роса на лепестках – это мои слёзы».
– По-настоящему свободен только тот, кто никогда не знал оков, – тихо произнесла она.
– По-настоящему свободен тот, кто признаёт и чужую свободу, – также тихо произнёс Рубиновый Дракон.
Жучка-Юла взяла в ладони одну каплю, поднесла к ларцу и уронила на замочную скважину. Оглянулась на Рубинового Дракона, в его глазах было понимание. Нашла взглядом Изумрудного Дракона, потом Золотого, Огненного, Бирюзового, Синего и Фиолетового.
«Поднимайся,
Она взялась руками за крышку ларца и потянула вверх.
Полет бабочки, улыбка младенца, след помады на бокале, объятие матери, кролик с культяпкой… Боль утраты, тягость сомнений, связки обид, рагу из кролика с культяпкой…
Все вместе и каждое отдельно воспоминания хлынули сплошным потоком. Все, от чего старалась убежать и забыть, все, что было слишком больно или слишком сладко вспоминать.
Ощущение чистоты померкло, но потом вернулось вместе с осознанием своей цельности. Не было прошлого и будущего, было одно бесконечное настоящее. Не было оценок, было созерцание и свет.
Жучка-Юла, дочка Бабы-Яги, сидела на крыльце своей избушки.
«Наваждение какое-то».
На поляне перед ней возвышались два дракона: Чёрный и Белый.
«Неужели, все-таки не наваждение?»
– Ты справилась! – прогремел Чёрный Дракон.
– Ты был моим проводником?
– Я – Дракон Познания. Иногда ты позволяла себе слышать меня. Твои хранители свободны, ларец Силы открыт, и хрупкий Цветок пробивает себе дорогу. Береги их, и они отплатят тебе тем же.
– Я – Дракон Творчества, – произнёс Белый Дракон. – Теперь ты готова и ко встрече со мной. Я буду навещать тебя.
– У тебя впереди долгий путь. Я тоже буду навещать тебя, – сказал на прощание Чёрный Дракон.
Два дракона величественно взлетели и унеслись в сторону восходящего солнца.
А над лесом кружились в танце семь Хранителей. И новорождённая Радуга, наслаждаясь своей Свободой, беззаботно Смеялась, и в безграничной Любви рождалось Намерение принять все Изобилие этого мира с Радостью и Благодарностью.
Страшилка
Эта сказка стала приквелом к предыдущей, но, так уж сложилось, что показываю её второй.
Не будем нарушать традицию. Пусть и в этом сборнике «Страшилка» скромно следует за сказкой «На крыльце». Зато теперь станет понятно, откуда взялись страхи, прирученные девой сказочной.
Жила-была Жучка-Юла, дочка Бабы-Яги. И муж у нее был, Иван-Циркевич, да пару ягнят совместно прижитых. Домовые, как и положено, в доме водились, мохнатые, да разнохарактерные.
Жучкой-Юлой её кликали, поскольку вертелась она всю жизнь, да крутилась, как юла.
А вертелась-то она по-разному, то в эту сторону, а то и в другую. То ягнятам своим прокорм добывает. То избушку на дворец обменивает. То недуги заморские в себе отыскивает.
И до того докрутилась она, что и позабыла совсем, что в сказке живёт. Крепко-накрепко позабыла. А сказка она ведь на то и сказка, чтобы в ней чудеса всякие волшебные приключались. И стала тогда сказка сама Жучке-Юле помогать, да желания её исполнять. Только вот беда в чём: самой-то сказке не разобраться, что исполнять, а с чем и поостеречься бы надо. И подсказать некому. Настолько закрутилась Жучка-Юла, что все знания волшебные повыветрились из головушки-то её.
Однажды бежала она, крутилась да вдруг остановилась. Почудилось что-то. Постояла чуток, поглядела по сторонам, собралась было дальше бежать…
А вокруг красотища, аж дух захватывает. Не оторваться.
Стоит Жучка-Юла, во все глаза глядит, в себя принимает красоту эту, будто в первый раз видит.
И чувствует, что неуютно как-то стало, будто подталкивает кто. И сделала тогда Жучка вид, будто стряхивает с себя нечаянное видение и в заботы свои, как в скорлупку обратно забирается. А сама-то в это время подглядывает, кто ж это её сердешную от красоты такой сказочной увести пытается.
И тут-то все она и увидела.
А надобно сказать, что любая уважающая себя Баба-Яга любит всяких страхов понапущать, да народ понапугать. Вот только в сказке любой она ж всегда в этом на две вещи полагается: во-первых, на силу свою волшебную, способную страхи ужасные под замком держать и строго по заказу выпускать; а во-вторых, на добра молодца, который с этими страхами-страстями своевременно справится. И сама Бабка-Ёжка после такого мероприятия завсегда добросердечнее становится, как-никак от толпы страшилок за раз избавилась.
Что же потомственная дочка Бабы-Яги, про силу-то свою волшебную позабывшая, увидала? А увидала она страхи-страсти свои, из всех щелей повылезшие, да её вперёд подгонявшие. Вот только добра молодца на этот случай Жучка-Юла не припасла, а про силу волшебную если и вспомнила, так ведь как ею пользоваться, да страхи в узде держать тож вспоминать надо.
Тут страхи напирать стали, почуяли неладное в замешательстве хозяйкином. Они-то уж давно привыкли по своему пути её направлять, да ещё больше плодиться и размножаться. Помнят они, что в сказке живут, и давно уж поняли, что сказка по-прежнему воле дочке Бабы-Яги подчиняется, ну, и подчинили себе эту самую волю, чтобы по-своему сказку выстраивать.
А Жучка-Юла постояла, посмотрела вокруг себя, да на страхи свои, заполонившие всё вокруг, и начала потихоньку, не торопясь никуда, в кручение своё возвращаться, но теперь уже не бездумно, а за страхами внимательно наблюдая.
И увидела она, как сама себя закрутить дала, как сначала одному страху уступила, и сама же вслед ему другого создала, а потом ещё и ещё; как она, глаза закрыв, поплыла, ничего не видя вокруг, и слыша только страхов нашёптывания да науськивания; как всю силу волшебную да волю сказочную отдала им на откуп. А страхи-то рады стараться да жировать.