Сказки и были Безлюдных пространств
Шрифт:
Умылись на дворе у крана. Потом долго отчищали от пыли и ржавчины свои анголки. Кустик горестно рассматривал поблекший, лишенный рыб и осьминогов костюм.
Но когда Кустик вышел на яркое солнце, бледные следы на трикотаже вдруг набухли красками. И прежние картинки проступили, как на моментальном снимке, вынутом из аппарата «Полароид».
– Ура! – Кустик неумело прошелся по траве колесом. И этим очень насмешил Веру Викентьевну.
Выпили чай и сжевали бутерброды
– Баб-Дуся навесила на меня сегодня всякое трудовое воспитание.
– Но после воспитания-то придешь? – ревниво спросил Кустик.
– Еще бы!
И Шурка убежал, счастливый. Кажется, никто и не помнил, что у него вместо сердца рыбка.
Он сходил на рынок за капустой, помог бабе Дусе выбить половики. Потом свалился на диван. Утомленный и беззаботный.
– Опять ты, нечистая сила, валяешься грязнущий на покрывале! Ну-ка сымай свое африканское обмундирование, постираю…
– Баб-Дусь, только сразу высуши утюгом, ладно? А то мне скоро бежать пора…
– Успеешь бежать, дома посиди. Мне в магазин нужно, да заказ один отнести, а почтальонша пенсию принесет. Получишь, распишешься, она тебя знает…
– Ну, ба-а… – заканючил Шурка, стягивая анголку. – Мне скорее надо…
– Никуда тебе не надо скорее. Кто соскучится, сам прибежит.
– Это ты про кого?
– Да уж не про себя. Не у меня косы до колен…
– И не до колен вовсе… – буркнул Шурка. – А постирать я и сам могу.
– Давай сюда… Эк ведь извозил, будто в ржавой бочке катался. Где вас носит?
– На Буграх. Там полно железа всякого. Даже старый паровоз… Ба-а! А где ты такую материю взяла? Смотри, до сих пор ни одной дырки! Никакие колючки ее не берут.
– На вашего брата лишь такую и надо… Ну-ка шевелись, горе луковое!
– Ба-а…
– Чего еще?
– А если по правде, ты мне с какой стороны родственница?
– Ну вот, спохватился… Тебе не все едино, что ли? Какая разница?
– Ну… не разница, а интересно.
– Я и сама-то не разберусь толком… – Баба Дуся ушла на кухню и говорила уже оттуда, сквозь плеск воды. – У твоей мамы была двоюродная сестра, Катерина Федоровна. Она давно уже померла, царство ей небесное. У ее мужа была свояченица, а я, значит, этой свояченице прихожусь теткой…
– Понятно, – вздохнул Шурка.
– И ничего тебе не понятно, – слегка рассердилась баба Дуся. – И зря не спрашивай. А то я сама запутаюсь…
– Ладно. Тогда я про другое спрошу. Чтобы щекоталкин заговор отменить, что надо сделать?
– Зачем его отменять-то?
– Я так, на всякий случай…
– Всякий наговор, чтобы снять, надо сказать наоборот. Написать на бумажке и по буквам задом наперед прочитать. И крутнуться в обратную сторону. Дело нехитрое… Ну-ка помоги отжать…
Они выжали и развесили на веревке шорты и рубаху.
– Отвертку-то свою возьми, я ее чуть со штанами не выстирала. Зачем ты ее в кармане таскаешь?
Шурка не знал зачем. Вчера в подземелье машинально сунул ее опять в карман, а не в сумку.
– Больше не буду…
Баба Дуся ушла, а Шурка сел перед телевизором. Показывали старое кино «Следствие ведут знатоки». Шурка не хотел про следствие. По местному каналу крутили вчерашний футбольный матч. Петербургский канал выдавал в эфир очередной боевик: машина – ж-ж-ж на повороте. По ней из пистолетов – бах-бах!..
Шурка выключил телевизор и съежился в облезлом бабкином кресле. Крадучись, но быстро подобралась тоска. И тревога.
Что же будет дальше-то?
Почему так уклончив был вчера Гурский?
И когда будет вызов?
…Странное все-таки существо человек. В одну минуту у него может все измениться в душе. Совсем недавно была веселая беззаботность, и вдруг – страх, горечь такая, хоть плачь.
Шурка подошел к окну, толкнул створки. Со второго этажа был виден зеленый двор, поленницы и сараи. И гараж Степана. Ворота были распахнуты.
Шурка лег животом на подоконник.
– Дядя Степа!.. Дя-дя Сте-па-ан…
Степан появился на солнце. Щетинистый и хмурый. Видать, с похмелья.
– Чего голосишь? Пожар, что ли, у тебя?
– Дядя Степа! От Гурского ничего нет? Не спрашивал про меня?! – Вот так он, открытым текстом. От отчаяния.
Степан не удивился. Но и хмурости в нем не убавилось.
– Ничего пока не знаю… Ты вот что, отдай отвертку-то!
– Ладно. Сейчас…
Шурка отошел, взял отвертку со стола. И вдруг стало жаль ее. Ладная такая, аккуратная, рукоятка точно для Шуркиной руки…
Стоп! А откуда Степан знает, что она Шурке больше не нужна? Значит, врет, что не было связи с Гурским?
А если врет, то зачем?
Ох как это непонятно…
И вообще непонятно – все.
Что за подземелье открыли они вчера? Почему там смесь всякой рухляди и колдовских вещей? Как там оказались весы мастера Каляева?
И весы ли это?
А может, Гурский и Кимыч вовсе не корректоры, а какие-то жулики? Самозванцы вроде Короля и Герцога в книжке про Гека Финна…
Но как они тогда спасли его, Шурку? Рыбка-то вот она, в груди… А может, они и жулики, и волшебники сразу?