Сказки и были Безлюдных пространств
Шрифт:
– А ты уверен, что эта нитка – шерстяная?
– Она же из флагдука! Из специальной шерстяной материи для флагов. Смотри! – Он схватил и расправил тряпицу.
Это и правда был флаг. Длиной в полметра. Желтый с черным кругом посередине.
– Сигнальный! Я такие видела!
Гулькин кивнул:
– Наверно, во время шторма с какого-нибудь судна сорвало и сюда занесло. Я его здесь в траве нашел… Дело не только в том, что он шерстяной…
– А в чем?
–
«Какой чудак», – подумала Гайка, но без насмешки. Флажок этот едва ли когда-нибудь обдували океанские ветры. Принесло его сюда, скорее всего из ближнего яхт-клуба или с какого-нибудь рейдового катера. Но Гайка не стала спорить. Она сказала опять:
– Он из сигнального свода. Называется «Ферт» и означает букву «эф».
Гулькин глянул с интересом, но не согласился:
– Это буква «И». Называется «Индиа». Такой сигнал значит: «Я изменяю свой курс влево».
Спорить было рискованно. Однако здесь Гайка не уступила:
– Ты хоть что доказывай, но это «Ферт».
– Ты хоть как не соглашайся, но это «Индиа», – в тон ей откликнулся Гулькин. Впрочем, без ехидства, даже скучновато.
Гайка вздохнула:
– Между прочим, мой папа командир корабля. И он мне показывал сигналы. Дома у нас куча морских справочников.
Снова взглянув из-за плеча, Гулькин с расстановкой произнес:
– Мой… не командир корабля, но морские справочники у нас тоже есть. А свод сигналов у нас в классе каждый пацан и без справочников знает. Так что не спорь.
Гайку этот снисходительный тон царапнул. «Нет уж это ты не спорь», – хотела начать она, а Гулькин вдруг мигнул и сказал уже иначе, добрее:
– Постой. Твой папа военный?
– Конечно! Капитан третьего ранга.
– Тогда он, вероятно, тебе объяснял военно-морской свод! А я говорю про международный… Военный я не знаю…
– А я не знаю тот, который ты знаешь… Наверно, мы оба правильно говорим, только по-разному! – обрадовалась Гайка.
– Вот и славно, что мы оба правы, – отозвался Гулькин. Но как-то рассеянно. И сразу перестал интересоваться Гайкой. Уложил флаг в ранец. Сейчас встанет и уйдет.
– Я знаю, ты в четвертом «Б» учишься, – торопливо сказала Гайка. – А я в четвертом «А».
– Да? Отчего же я тебя не знаю?
– Потому что я только в этом году поступила… А я тебя знаю. То есть фамилию. Ты Гулькин, да?
Тень прошла по Гулькину. На лице сменилось удивление, досада, желание эту досаду сдержать и напускное равнодушие.
– Вовсе не Гулькин. Моя фамилия Носов.
– Ой… значит, я ошиблась… – Гайка со стыдом поняла, что не просто ошиблась, а допустила опасный промах. Конечно, мальчишку называли Гулькиным, но это было прозвище. И видимо, оно ему не очень нравилось. – Я… это случайно…
– Ничего, – снисходительно сказал Гулькин (то есть Носов). Поднялся и взял ранец.
– Носов – это очень замечательная фамилия, – жалобно сообщила Гайка.
– Что же в ней замечательного? Обыкновенная…
– Ну, как же! Писатель такой. Который «Приключения Незнайки» сочинил! И «Незнайку на Луне»! Читал?
– Читал, – безразлично отозвался Носов-Гулькин. – Это не самая интересная книжка про Луну, есть получше.
«Какие же?» – хотела спросить Гайка. Но Гулькин (ой, Носов!) уже явно не был настроен на разговор. Надел ранец:
– Ну, пока… – И зашагал к обрыву. Щуплый, ловкий, с желтой ниткой на пальце, у которого нет названия. Носки трепыхались у карманов, как белые крылышки. Над левым ухом торчала острая, будто сосулька, белая прядь. А вообще-то его прямые волосы падали вниз – на уши, на тонкую коричневую шею…
«Вот так и уйдет», – с печалью подумала Гайка. Носов достиг обрыва и стал как бы погружаться в землю – это он, видимо, оказался на лесенке среди скал. Исчезли ноги, потом спина и ранец. И наконец скрылась белая голова.
Гайка подумала и… тоже пошла к берегу.
Утро Гулькина
В начале сентября солнце встает в половине седьмого. Четвероклассник Носов, по прозвищу Гулькин и по имени Лесь, поднялся в то утро вместе с солнцем.
Он умылся на дворе, под рукомойником, прибитым к ракушечной стене сарая. Вода остыла за ночь. Утренний воздух тоже покалывал кожу холодком. Но это был непрочный холодок – вот подымется солнце повыше, и опять разольется привычный зной.
В сарае тяжело и ритмично стукал механизм. Лесь поднял глаза. Отражатель (похожий на маленькую спутниковую антенну) был повернут к солнцу. На черной коробочке «инкубатора» дрожал оранжевый блик. Все точно, все как полагается.
Лесь вскочил на конуру, в которой обитал старый ленивый Пират – ровесник Леся. Пират, не просыпаясь, постучал хвостом о стенки конуры. Лесь встал на цыпочки и увидел над забором солнце. Сквозь листья винограда оно светило, как золотисто-малиновая звезда. Капли на ресницах еще не высохли и разбивали пространство на радужные осколки – словно смотришь сквозь крошечные стеклянные кубики.