Шрифт:
БЫЛИНА
Сколько лет прошло – неведомо нам.
Сколько зим прошло, сколько минуло
с той поры лихой – не припомним уж.
Только жил-был князь, славный молодец.
Хорошо он жил, жил он весело.
И в веселье том Русь забитая
хорошо уж жить не надеялась.
Только вдруг пришло горе страшное:
прилетел опять Змей-Горынч злой.
Где он раньше был, чем он тешился –
неведомо то. Он не сказывал.
Крикнул
кметов кличьте мне, дюжих молодцев,
трех моих сюда славных витязей,
защитили чтоб Землю Русскую!
А бояре тут рассмеялися:
больно много князь стал ты меду пить!
Что-то стало, князь, с твоей памятью!
Нет в земле родной больше витязей!
Не пойдет никто в битву бранную!
Удивился князь, вопрошает их:
А Добрыня где, что Никитин сын?
Защищал ведь он русский Стольный град?
А бояре так, пригорюнившись,
отвечали, мол, в братской армии
наш Добрыня стал воеводою.
Топчет он теперь Землю Русскую
обратив копье на твой княжий трон.
Ты забыл ведь князь, про Добрыню то.
Он хотел к тебе на поклон идти.
Только ты сказал, будто места нет
здесь ему сейчас. Не придет уж он.
Сильно князь тогда закручинился.
Про Поповича бояр спрашивал.
Говорят ему про Поповича,
что ушел навек с Иудеями.
Не вернется он в Землю Русскую.
Еще горше князь опечалился:
Ну, а где ж Илья, славный Муромец?
Ведь всегда он здесь, так ведь, братия?!
Так то было князь, только помнится,
что его коня мы уж продали.
Шлем его переплавили.
Сам Илья полуголым был,
позабыт тобой и не кормленный.
И Илья тогда в Стольный Киев град,
как он был, пешком и направился.
Мать градов Руси защищать хотел,
только в Киев был не допущенный.
Не смекнул, балда, он про визы то.
И запил тогда Илья Муромец.
На печи лежит и не сходит уж.
И болезнь в нем старая пробудилася:
не несут его больше ноженьки.
Услыхал то князь и заплакал он:
кто ж побьет теперь Змей-Горынча?
Кто ж спасет теперь Землю Русскую
от проклятого от нашествия?
А бояре тут и ответствуют:
Не кручинься князь, ты наш батюшка!
Есть еще герой, что не вывелся!
Есть Иван Дурак, парень нашенский.
Пусть пойдет, убьет Змей-Горыныча.
И послал наш князь в бой Иванушку.
А тому то что? Делать нечего.
Он сыскал в степи Змей-Горыныча.
Змей не так страшон как бояр топор,
не страшнее он места лобного,
да смолы с колом, да веревочки.
Поглядел тут змей на Иванушку.
Говорит, сожру тебя, окаянного.
А Иванушка отвечал ему:
Съешь меня ты Гарынушка,
все равно мне жизнь хуже каторги.
Не видать Руси счастья вольного.
Надоел мне князь со боярами.
Ну а Змей то был трехголовый ведь.
Все три головы тут обрадовались.
Только мал Иван на троих им есть,
а делится им не хотелось бы.
Стали головы спорить яростно.
Не могли поделить они первенство.
Голова, та что левая, гнусно плюнула
в ту что средняя.
Как пошли они тут плевать огнем,
и зубами бить в лютой ярости.
Так и помер Змей обезглавленный,
сам себя сожрал, тварь поганая.
Он лежал в степи. Даже вороны
исклевать его погнушалися.
Услыхал тут князь весть отрадную,
что не жив уж Змей, тварь заморская.
И обнял тогда он Иванушку
и сказал тогда слово мудрое:
Дураку всегда уступай во всем.
Пусть земля ему вся доверится!
Наш Дурак силен, и стоим на том!
Дураком земля наша держится!
ХВОРАЯ МАТУШКА
Жил да был, поживал Добрый Молодец,
И была у него только матушка.
Никого у него больше не было.
Звали матушку – мать Родназемля.
Только вдруг одолела хворь матушку,
И повез он ее к мудрым лекарям:
Ох вы добрые, мудрые лекари!
Захворала вдруг моя матушка.
Так больна она, словно при смерти!
Выручайте же, люди добрые!
Посмотрели ее добры лекари,
Посмотрели опять, и ответствовали:
Твоей матушке нужна операция,
Только нет у нас электричества.
Оборудование все не работает.
Ты пойди на электро на станцию,
Попроси там у них электричества.
И пошел туда добрый молодец,
И просил слезно он эту станцию:
Ох, вы добрые мои энергетики!
Вы не дайте помереть моей матушке!
Уж лежит она без сознания,
Но у лекарей нет электричества,
Чтобы сделать ей операцию.
Отвечали ему энергетики:
Мы не можем дать электричество,
Потому как угля нет на станции.
Все бастую шахтеры-стахановцы,
Не дают уголька энергетикам.