Сказки и истории
Шрифт:
9
Девятая Америка — та, куда я когда-нибудь приеду. Я хочу пересечь ее в наемном автомобиле, с северо-запада на юго-восток, а потом — по другой диагонали, с северо-востока на юго-запад. Дорогам обычно нравится, как я по ним езжу, – будем думать, что и американские дороги останутся мною довольны.
Хорошо бы изъездить всю Америку, заглянуть во всякий медвежий угол, флиртовать с ветрами, заблудиться на улицах какого-нибудь большого города – скажем, LA, — а потом обнаружить себя в придорожном мотеле, где-нибудь на другом краю этой выдуманной земли. Уснуть в поле, прорасти унылой травой,
Однажды все это, конечно, со мною случится. Рано или поздно, так или иначе, но случится, непременно.
Я знаю.
9 1/2
А это — Америка сослагательная, та Америка, которая не сбылась и уже не сбудется для меня. Америка, где можно было бы родиться в американской семье, жить американской какой-нибудь жизнью, есть американскую еду, пить американские напитки, спать с американскими мальчиками и девочками, воспитывать новых американских детей и с трудом представлять себе, что некоторые люди рождаются зачем-то в иных каких-то странах — глупости какие...
Про грибы
Нет-нет.
Речь пойдет не о галлюциногенных грибах, простите уж.
А о белых, моховиках, подберезовиках, опятах, лисичках, сыроежках, черных груздях-свинухах и прочем подножном корме.
Я лесной человек. С детством мне чертовски повезло, до леса от нашего дома было минут двадцать пешком, да и маршрут получался прекрасный: сперва надо идти через пустырь, заросший ежевикой, потом - через рощу. В роще этой каждую весну мы собирали щавель. Меня в связи с этим раздирали воистину гамлетовские сомнения. Не было для меня в ту пору еды гаже, чем кислый зеленый борщ с яйцом и сметаной. Но и занятие приятнее, чем поход за щавелем, трудно было сыскать. Приходилось приносить домой добычу, а потом расплачиваться за собственный охотничий азарт.
С грибами было не так.
В ту пору грибы казались мне наилучшей разновидностью еды. Жареные, маринованные, соленые - да какие угодно. Впрочем, если бы мне пришлось выбирать: собирать, или есть, одно из двух, колебаться не пришлось бы ни секунды. Понятно, что собирать, и бог с ней, со жратвой. Обойдемся.
Родители подходили к сбору грибов ответственно. В лес, который возле дома, ходили только гулять, для удовольствия (гулять там, впрочем, мне больше нравилось без них, даже втайне от них: родителям дриады не показывались, и вообще неинтересно...)
А за грибами ездили на электричке. Около часа примерно ехали, потом выходили. Лес, конечно, был везде, но там находились какие-то из ряда вон выходящие грибные места. Название станции и даже направления, уж простите, дорогие берлинцы, не помню. Правда.
В первый раз родители взяли меня с собой после очень долгих уговоров. Думали, буду под ногами путаться, мешать, ныть, что "ножки болят" - чего еще ждать от совсем мелкого ребенка пяти лет?
Но все же однажды меня взяли. Был конец осени, грибной сезон уже заканчивался. Они, надо думать, отправились в лес на всякий случай, "закрыть сезон". И решили, что если я все испорчу, это будет не очень обидно.
Стоило нам немного углубиться в лес (минут пятнадцать шли от станции), как мне удалось совершить свой первый грибниковый подвиг. Изъять у мамы руку, свернуть с тропинки, пробраться через какие-то сухие, колючие кусты, оказаться на полянке и истошно завопить: "Грибы!"
Родители ринулись на мой вой. Думаю, не столько за грибами, сколько вызволять из бурелома орущего детеныша. На полянке они обнаружили не только меня, но и полусгнивший древесный ствол, усеянный опятами.
На этом тот наш поход в лес, можно сказать, завершился. То есть, домой мы сразу не отправились, но и дальше уж не пошли. Родители набили опятами две кошелки, перекусили, раздавили на двоих шкалик крепкого напитка, который в нашей семье называли "хальбунхальф" ("пол-на-пол", что ли?
– не знаю, а что именно было написано на немецкой этикетке, не помню).
Подкрепившись, они принялись набивать опятами пакеты и даже карманы папиной плащ-палатки. Мне было немного обидно, поскольку нож мне не доверили, а рвать грибы руками нельзя, это всем известно. Но как-то удалось взять себя в руки и не канючить. Было ясно, что от моего поведения зависит, станут ли брать меня в лес по грибы.
Сначала, к моему огромному разочарованию, случилась зима, но потом все мне удалось. С тех пор все воскресные дни, с августа по ноябрь, были лучшими днями моей жизни - до семдесят пятого года, когда лафа кончилась, и нам пришлось уезжать.
Особенно мне нравилось ходить в лес вдвоем с папой. Во-первых, мы дружили и рассказывали друг другу сказки. Во-вторых, когда мамы не было рядом, он давал мне нож. Мама этого не допускала, боялась, что я порежусь. Меня в ее присутствии, можно сказать, просто использовали, как свинью для поиска трюфелей: дескать, твое дело грибы находить, а наше - собирать.
А просто найти гриб - недостаточно для полного счастья. Его, конечно, нужно срезать своими руками, аккуратно, под корень, но не повредив грибницу.
Эх, да что я вам рассказываю, сами, небось, не маленькие...
Папа у меня был тот еще охотник и собиратель, словно бы специально созданный природой для этого занятия. И даже внешность имел соответствующую. Когда мы с соседом Борей нашли среди макулатурных завалов школьный учебник истории с изображениями первобытнообщинных неандертальцев, одна из картинок оказалась почти точным портретом моего папы. Даже страшно стало, помню. Пришлось показать картинку папе и спросить: "Ты что, уже тогда жил?"
Папа совсем не обиделся, а очень смеялся. В молодости он был чертовски красив, почти близнец модного в ту пору актера Алейникова, все девки были его (он так сам говорил, и я верю - ему и немногочисленным фотографиям). Так что вполне мог позволить себе на старости лет выглядеть респектабельным неандертальцем, никаких комплексов.
Так вот, об охоте и собирательстве.
Когда был голод на Украине, мой папа, еще маленький совсем мальчишка, сам кормился в лесу, да еще и подкармливал большую семью: тетку, дядю, бабушку и нескольких малолетних кузенов с кузинами. Кроме добычи сезонных ягод, грибов, трав и птичьих яиц, круглый год стрелял птиц из рогатки, ловил рыбу - это то, что я помню из его рассказов.