Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки
Шрифт:
Сравнительный анализ космогонических преданий и сказок о вороне в фольклоре чукотско-камчатского региона показывает, таким образом, что центром наибольшего распространения вороньего цикла предстает не Чукотка, а Камчатка. Именно в корякском и ительменском фольклоре возникли и развились совершенно уникальные предания и сказки о вороне Кутхе — Куткыннеку, воплотившем в себе черты культурного героя — творца вселенной и персонажа волшебно-мифических и животных сказок, в которых его героический образ снижается до комического, когда мудрый творец превращается в шута, обманщика и обжору. Этот синкретизм мифа и сказки характерен для устного творчества большинства коренных народов Северной Азии и Северо-Западной Америки.
Мифический культурный герой чукотских космогонических преданий — ворон, добывающий солнце, луну и звезды, клювом продалбливающий небесную твердь, чтобы взошла заря 28 , предстает более устойчивым творцом, чем ительменский Кутх и корякский Куткыннеку. Вполне
28
Богораз, 1900, № 49–53, 57.
29
Мелетинский, 1958, стр. 10 и сл.
30
Богораз, 1900, № 118, 119, 159.
Ительменский сказочный ворон Кутх, как отмечено выше, является родоначальником корякского Куткыннеку (Куйкынняку), чукотского Куркыля, керекского Кукки, эскимосского Кошкли. Лингвистический анализ свидетельствует, что все эти названия ворона восходят к ительменскому слову кутх, лексическая семантика которого не раскрывается современными знаниями малоизученного ительменского языка. Ительменский язык, использующий грамматическую основу языков чукотско-камчатской семьи, лексически и фонетически значительно отличается от последних. Можно лишь предполагать, что в его лексико-фонетической основе отложились элементы субстратного происхождения. Так или иначе, слово кутхявляется древним ительменским словом и не находит объяснения в языках корякском и чукотском. Оно не восходит внешне и к ительменскому названию ворона ( фе'клх), и к чукотско-корякскому ( велв). Производное от кутхкорякское слово куткыннекусостот из основы кутк– , соединительного компонента — ыи увеличительного суффикса корякского языка — неку/- няко. Буквальное значение этого производного слова — «большой кутх». Вариант куйкыннякуотличается от первого диалектным чередованием звуков т>й. Чукотское название сказочного ворона — Куркыл, по В. Г. Богоразу, восходит к слову «каркающий» (так В. Г. Богоразу объясняли чукчи), хотя в современном чукотском языке слова с указанным значением нет 31 . У кереков имя этого персонажа — Кукки. Вполне вероятно, что в основе этого слова лежит элемент звукоподражания. Вместе с тем наличие в чукотских текстах с Куркылем одновременно женского персонажа по имени Мити указывает на возможную адаптацию чукчами имени Кутх — Куткыннеку. Азиатско-эскимосское название этого же ворона — Кошкли восходит, возможно, своей основой кошк– к корякской основе котк– > куйк– , образовавшейся, в свою очередь, от ительменской основы кутх. Следовательно, лингвистический анализ личного имени палеоазиатского сказочного ворона приводит нас к ительменскому источнику, где основа кутхявляется непроизводной. Указанный признак, а также наибольшая частотность мифов и сказок с именем Кутха именно в ительменском фольклоре являются свидетельством того, что древнейшим центром распространения однотипного в сюжетном и жанровом отношении вороньего цикла о Кутхе мог быть ительменский регион. Частотность употребления имени Кутх в ительменском фольклоре снижается у коряков и кереков и совсем незначительной становится у чукчей и азиатских эскимосов. Сказанное не исключает, однако, что кроме сильного воздействия ительменского вороньего цикла с героем Кутхом на развитие этого вида фольклора у коряков, чукчей и эскимосов параллельно существовали и развивались устные предания с безымянным вороньим героем, что подтверждается как разновидностью некоторых сюжетов, так и наличием в верованиях этих народностей культа ворона-предка.
31
Богораз, 1900, стр. XIX.
Движение этого фольклорного цикла о Кутхе с юга Камчатки на север вплоть до Берингова пролива знаменовалось постепенной утратой ряда сюжетов или их локальными изменениями. Вместе с тем предания л сказки о безымянном вороне распространялись по всему азиатскому и американскому Северу.
Мифический герой ительменских сказок ворон Кутх наряду с «культурными» деяниями мироустроителя свободно совершает множество плутовских проделок и шуток. Он — творец, обманщик и простак одновременно, поэтому его полезные для человеческих и животных персонажей поступки постоянно нарушаются неблаговидными делами в отношении окружающих; от творца, вступающего в контакт с мифическими обитателями морской пучины (№ 174) или повелевающего жене Мити родить медведя (№ 181), до простака, над которым насмехаются (№ 180), или обманщика своих близких (№ 167, 168, 169) — один шаг. Совершенно очевидно, что в ительменских сказках о Кутхе (как и в корякских о Куткыннеку) имеет место своеобразное отражение процессов разложения первобытной общины в связи с зарождением имущественного неравенства.
Большинство современных ительменских сказок о Кутхе и его семье — это уже не мифические предания в прямом смысле, а волшебно-мифические и животные сказки, роль героя-творца в которых прослеживается весьма неотчетливо.
Мифические герои-творцы, создающие мир, как правило, не имеют предков. Они первыми появляются в фантастическом мире, создают землю, небесные светила, моря, реки, горы, животных и человека. Таков чукотско-камчатский ворон-творец, у которого нет родителей. У ительменов это Кутх, у коряков — Куйкынняку (Куткыннеку), у кереков — Кукки, у чукчей — Куркыль и Тэнантомнын, у эскимосов — Кошкли.
Сказочный ворон-творец, создавая вокруг себя жизнь, сам становится ее рядовым участником. Но о его происхождении ничего на сказано в чукотско-камчатских мифах. Между тем другие персонажи вороньего цикла имеют свою родословную. В одних случаях они происходят от животных, в других — в результате брачного союза человека и животных, в третьих — от явлений и объектов природы, в четвертых — по желанию ворона. Так, жена ворона Мити, по одной корякской версии, оказывается дочерью сороки (№ 134), по другим версиям, отмеченным В. И. Иохсльсоном, она — дочь белых китов, дочь или жена хозяина моря краба, дочь хозяина ночи, дочь грома и т. д. 32
32
The Koryak, стр. 17–22; Богораз, 1900; стр. VII–VIII.
В сказке «Яичные девушки» (№ 175) Кутх создает дочерей из птичьих яиц, а в сказке «Синаневт и медвежонок» (№ 181) он «приказывает» Мити родить медвежонка и т. д.
Старшие дети ворона и Митя, Эмэмкут и Синаневт, участвуют почти во всем «вороньем» цикле. Из других детей ворона и Мити по ительменскому циклу можно назвать сыновей — Сисильхана, Котхонамтальхана, медвежонка, дочерей — Сирим, Амзаракчан, Няа (или Наа), Мророт, Анаракльнавт, Ельтальхан. В разных диалектах корякского языка встречаются эти же имена, с некоторыми фоно-морфологическнми различиями, и новые имена персонажей этого цикла. Младшие дети Кутха чаще всего вступают в браки с животными, которые перевоплощаются в людей, и в этом находят яркое отражение тотемические представления ительменов доклассовой эпохи.
Брачный союз Кутха и Мити постоянен. Старший сын Кутха — Эмэмкут не соблюдает уже единства семьи. Он в различных ситуациях вступает в брак с разными женщинами. Так, его женами в разных сказках становятся Иянамльцях, Марокльнавт, Синаневт, Вален-Синаневт, лесная девушка, Ельтальнен. Несмотря на то, что Эмэмкут наследует вороньи свойства отца, он в сказках выступает в облике человека, и его женами становятся в большинстве случаев обыкновенные женщины.
Брачные узы дочерей Кутха также оказываются непостоянными. Мужьями их становятся как люди, так и звери. Так, Синаневт в разных ситуациях выходит замуж за Челькутха, Эмэмкута (уже не сына, а зятя Кутха), рыбу-горбушу, охотника и т. д. То же происходит и с ее сестрами.
Характерно, что внуки Кутха — дети Эмэмкута, Синаневт и других их братьев и сестер— не получают собственных имен и совершенно не наделяются чудотворными свойствами.
Родословная героя вороньего цикла корякского фольклора Куткыннеку (Куйкынняку) в основных чертах совпадает с одноименным циклом сказок ительменского фольклора, хотя и представляется обедненной в силу заимствования. В состав семьи Куткыннеку (Куйкынняку) входят: жена — Мити (Миты), сыновья — Эмэмкут (Амамкут), Котгану, Кигигысыняку, Сисисын (Чичисэн), дочери — Тиниэнэввут (Тынианавыт), Рэра. (Рира), Уала, Хайсянэру.
В отличие от ительменского цикла в корякском получили имена дочери Эмэмкута — Инианавыт и Клюкэнэвыт.
Постоянными персонажами этого цикла и в корякском фольклора остаются Куткыннеку, Мити и их старшие дети Эмэмкут и Тынианавыт (ительмен. Синаневт).
Эмэмкут — это в основе своей положительный герой волшебно-мифической сказки игельменско-корякского фольклора. Он — прямой наследник ранних культурных деяний своего отца, от которого заимствовал только лучшие черты — способность перевоплощаться в ворона, умение совершать чудесные поступки, полезные ближним. Эмэмкут часто отвергает все низменное в поступках Кутха. Перевоплощаясь в ворона, он продолжает космогоническую миссию тесного взаимодействия человека и животного. Сказки, где Эмэмкут совершает неблаговидные поступки, являются редкими исключениями и представляют собой, по-видимому, позднейшие наслоения.