Сказки из кошмарного сундучка
Шрифт:
Молодые люди – девушки и парни, бессмысленно бегали кругами, сталкивались, падали, вставали и тогда снова непонятно куда неслись, а потом снова шлёпались и не вставали. Они и не думали о сопротивлении – голосили и вели себя, как бараны. Некоторые из выпускников, образовав отдельный, отбившийся от основной толпы, испуганной появлением акул косяк рыб, навалились на центральные двери. Кто-то в этой суматохе споткнулся, кто-то налетел на него и покатился кубарем через голову: так в одну минуту образовалась страшная "куча мала". Молодёжь только мешала друг другу и большинство из них оранжевые дождевики перестреляли без труда. Двум или трём всё же удалось уйти. Но какая разница? Романтический медляк продолжал
Вторая группка выпускников – поменьше и, по-видимому, поумнее первой – ломанулась к боковому выходу, ведущему в стеклянный переход к школе. Парни её ликвидировали в несколько выстрелов, перемолов в фарш. Здесь обоймы их дробовиков вновь опустели. Отложив их, они достали пистолеты и продолжили расстрел. Стрелять точно из пистолетов оказалось сложнее. Но и в этом напряге друзья отыскали для себя некую прелесть.
Закончив с людьми, дождевики переключились на аппаратуру. Заткнули рты динамиков, казнили на куски усилители. Напоследок грустная песня жеванула замедляющимся демоническим басом. Последнее слово припева – «любовь», прозвучало, как «лууубоооовввь». Звуки растянуло и замедлило. В зале стало непривычно тихо. Ди-джея, спрятавшегося за колонной, они не заметили. Да он их и не интересовал, его пригласили на вечер из колледжа, и ди-джей был им совсем не знаком.
Заменив обойму у пистолетов, вернулись к дробовикам, скормили им последний запас патронов.
– Ну что, добьём раненых? – Предложил раскрасневшейся, обливающийся потом, светящийся счастьем, как двухсотваттная лампочка, Фил. – Ок?
– Ок – гонококк! – ответил Сэм и затрясся в приступе гогочущего смеха. – Гэ Гэ Гэ Гэ Гэ Гэ!
Фил покачал головой, а потом и сам заржал, как сумасшедший:
– Ха Ха Ха Ха Ха Ха!
С двумя стволами в руках Фил и Сэм выглядели, как герои из крутого боевика. Всех, кто шевелился, стонал, они добивали. Или дробовик разносил череп на куски, или пистолет пускал им пулю в лоб. Результат всегда был одинаков – летальный исход. Последним, кто оставался ещё в живых, оказался белобрысый Алекс – десерт на сладкое.
– Пришла и твоя очередь, Алекс. Время умирать. – Фил наставил на него ствол ружья. Алекс, не моля о пощаде, закрылся руками и получил огненный подарок из дробовика, потом выстрелил пистолет и снова дробовик.
Возвращаясь с выпускного расстрельного поля по стеклянному коридору обратно в школу, массовые убийцы услышали, как к ним со всех сторон слетается эхо сирен патрульных полицейских автомобилей. Первые из них, сверкая огнями – красными, синими и белыми, уже заезжали на школьный двор.
Переговоры длились без малого час. Фил и Сэм забаррикадировались в вестибюле центрального школьного корпуса. Они по очереди выкрикивали свои требования в открытые окна – одно нелепей другого. В свою очередь полицейские уговаривали их сдаться.
– Я не хочу, чтобы они меня поймали и запихнули на три пожизненных срока к себе в крысоловку. – Сэм сложил пухлые губы в бантик.
– Скорее всего, при штурме они нас убьют.
– Так – я тоже не хочу, – Сэм капризничал. После всего пережитого и понаворочанного им сегодня – он имел на это право.
– Тогда давай как мы договаривались.
– Давай.
Юноши встали друг напротив друга, завели дула ружей под подбородки крест на крест – Сэм Филу, Фил Сэму.
– На раз, два, три? – Фил был серьёзен.
Сэм кивнул, выражая полное согласие. Он был, как и его друг, сосредоточен и мрачен как никогда раньше. Фил начал считать:
– Раз, два… три…
Местный шериф и его молодой помощник стояли склонившись над двумя обезглавленными трупами мальчишек, соприкасающимися подошвами своих армейских ботинок. Вокруг шастали любопытствующие полицейские, суетились эксперты.
– Смотри, –
Со стороны
Сергей Сергеевич, пятидесяти двух лет, руководитель отдела клиентского сервиса в известном московском банке, плотно поужинал и готовился отойти ко сну. В обязательном порядке почистил зубы. Выпил рюмочку – не больше, коньячку. Надел любимую пижаму, отправился в гордом одиночестве на боковую. Жена с дочкой отдыхали у тещи под Краснодаром, куда ездили каждое лето на июль-август, и Сергей Сергеевич наслаждался тихим, ничем не омрачённым покоем. Нет, он звонил жене каждый день, но предпочитал это делать как можно раньше: днём не получалось, значит, сразу после работы, пока торчал в пробках, слушал её гнусавый голосок, терпел упрёки, заучено отвечал на вопросы допроса с пристрастием.
Привычка – вторая натура, вся жизнь Сергея Сергеевича превратилась в одну запущенную привычку. Кстати, ему самому нравилось упорядочивать жизнь, создавая для себя ритуалы повторяющихся действий. Если бы его меньше теребили в семье, Сергей Сергеевич мог считать себя счастливым человеком, но и к прессу жены он привык и трудно представлял себе жизнь без отсутствия постоянного давления. Полная гормональных желаний молодость осталась в пятнадцати годах позади. Теперь даже алкоголь его не радовал, как прежде, не говоря уже о заметно с годами полинявшем интересе к женским прелестям. Что же касалось пищи духовной – кино, книги и прочее, то фильмы он никогда не запоминал, часто отвлекаясь от просмотра; книги читал, но скорее, как корова, которая жуёт жвачку: после них ничего у него ни в сердце, ни в голове не откладывалось. Для него авторы любых произведений искусства были теми, кто пытался навязать ему своё мнение, а покушения на свою независимость кого-то ещё, кроме жены, он терпеть не мог. Всё мимо денег. С такими изначальными установками, полученными им в детстве от тирана отчима, когда он под его кулаками отстаивал своё собственное "Я", внешняя информация воспринималась им поверхностно, а внутренние переживания ценились особо – на вес золота.
Ложился Сергей Сергеевич всегда в одно время – одиннадцать вечера и сразу, в течение пяти минут засыпал. Пристраивался на бочок, натягивал одеяло до ушей, закрывал глаза и открывал их уже ровно в семь утра. Спал без снов. Эта ночь стала исключением из правила. Рано или поздно, обязательно случается такое событие, которое выбивается из общего ряда, но отличается лишь важностью произошедшего. Для Сергея Сергеевича пробуждение посреди ночи стало неожиданным, но вот вопрос – счастливо неожиданным или совсем наоборот?
Такой низкий гул в ушах, словно где-то в колодце под землёй работал мощный трансформатор и сквозь веки настойчиво пробивался свет. Сергей Сергеевич напряг веки: появилась щёлочка, а сквозь неё полилась зелень. Его кровать висела в зелёной пустоте. Вокруг, по невидимому твёрдому ходили страхолюдины – рост среднестатистический, две руки, две ноги – вот то, что их роднило с людьми, дальше начинались дикие отклонения от земных гуманоидных стандартов. На кожу словно напылили краску серебрянку. Глаза золотистые, как у тропической лягушки. И голова! Во-первых, эти самые золотистые глаза не имели век и торчали на лице, как будто их прилепили на вогнутую доску. Лба нет, вместо него имелась идущая вокруг головы канава. Свод черепа, или чего там у них пряталось под кожей, плоский, голый, лишённый всякой растительности. Нос, если это был нос, своей формой повторял обычную электрическую лампочку, которую осыпали бесцветные пупырышки. Рот маленький – детский. Подбородок не выражен, практически отсутствует, один намёк, а не подбородок.