Сказки из Скородумовки Сила есть – ума хватает
Шрифт:
– Ты чего, как на поминках, – осадил его Егорша, – прыгай.
– Куда?
– Туда.
– Ага, умный нашелся. Неизвестно, куда ведет этот ход. Вдруг расшибусь, кости переломаю, Влас с опаской заглядывал в нору, из которой тянуло затхлой сыростью.
Из-под земли высунулась грязная рука, жилистые пальцы с черными загнутыми ногтями пошарили по земле, ухватили молодца за ногу и дернули. Влас, ухнув филином, исчез в темном проходе.
Егорша остался в лесу один. Где-то кричала птица. Деревья шелестели, небо над головой темнело, наступал вечер. Паренек заглядывал в нору, прислушивался, стараясь уловить хоть один звук. Было тихо. Егорша несколько раз хотел было прыгнуть в нору, но ему становилось так страшно, что мальчик отскакивал от нее на пару шагов.
– Влас и Протас большие и сильные, – говорил Егорша, – без меня справятся.
Время шло, парни не появлялись. Кто-то тяжело ходил по лесу, шуршала трава, скрипели деревья. Мальчик зажмурился и, глубоко вздохнув, шагнул в нору.
Он кубарем скатился вниз и шлепнулся на что-то твердое. Открыл глаза и увидел, что сидит на столе в избушке. Лучина в светце давала слабый свет. Почерневшие бревенчатые стены покрывала плесень, паутина оплетала углы. На лавке теснились странные люди, одетые в грязные лохмотья, нечесаные длинные космы падали в миски с едой. Один неимоверно худ, другой заплыл жиром, третий настолько мал, что его нос едва доставал до стола и видны были только длинные руки, шарящие в поисках пищи, следующий был согнут в три погибели и упирался худой спиной в матицу. Во главе стола сидело и гадко ухмылялось непонятно кто. Егорша, склонил голову набок, рассматривая чудное создание, но так и не смог понять, мужик перед ним или женщина. Лицо существа было худое, злое, нос загибался крючком к впалому рту, волосы стояли дыбом, будто с перепугу, но одежда – вышитая рубаха и платье – точно принадлежали женщине. Глаз у существа был только один и сидел на переносице.
– Кто к нам пожаловал! – тонким голосом заверещало чудо одноглазое и потерло руки.
Егорша не понял, к кому относился возглас, но решил, что самое время спрятаться. Он спрыгнул со стола и полез за печку. Одноглазое неизвестно кто повернуло голову в сторону мальчугана и проговорило сквозь сжатые зубы:
– Прячься там до поры до времени, ишь, в уголок забрался, да от меня и темной ноченькой никто не укроется.
Влас и Протас тесно прижались к друг дружке на краю лавки и дрожали.
– Что ж вы, с детства боретесь, безобразничаете, а здесь струхнули? Встали бы, да раскидали этих чудищ по сторонам, выбрались бы из избы, – прошептал Егорша. Ему было странно, что друзья выглядели испуганными, клацали зубами и шмыгали носами.
– Ишь какой, – проговорило одноглазое. – Одну минуточку у нас провел, а уже с хозяевами драться хочешь. Эх, не дело. Мы тебя не звали, сам пришел, потому и место у тебя не почетное. А товарищам твоим мы ох, как рады. Напрасно сидят они у стены битый час и нас побаиваются. Но ничего, сейчас поедят, попьют и станут нам лучшими друзьями. Давно мы таких парней ждем, молодых, сильных, чтоб сначала били, а потом думали.
Сидевшие за столом согласно загалдели. Влас и Протас перестали дрожать и заулыбались.
– Пора бы поесть, живот подвело, – сказал один. – Потом поспать, – добавил второй.
Одноглазое существо уставилось на них.
– Простаки, – усмехнулось оно. – Эй, ребята, чего ждете? Подкрепимся хорошенько, поспим славненько. Согласны?
– Ага, – закивали парни.
– Вы кто такие?
– Влас и Протас, богатыри.
– Босоногие! В домотканых рубахах! Ох, смехота! А мы, – лихачи, а я – Лихо одноглазое.
Егорша затрясся в уголке. Старая Евлашка, знавшая множество сказок, частенько пугала детишек: – Не ходите далеко в лес, а то встретится Лихо одноглазое. Кто с ним поведется, тот горя не оберется.
Но Влас и Протас обрадовались приглашению, для них мигом освободили местечко за столом, один из лихачей встал, прошел в уголок, где сидел Егорша, принес ковш вина, и блюдо с запеченной кабаньей ногой.
– С пылу-с жару, – облизнулся Протас, жадно принимаясь за угощение.
– Да где он это взял? – недоумевал Егорша, – вроде бы здесь едой не пахнет, и печка холодная, будто ее год не топили, даже на ощупь сырая, вон, на ней и грибы выросли. А надо мной коряга на крюке висела, спину царапала, а теперь ее нет.
Лихо одноглазое зыркнуло на парнишку, погрозило пальцем с длинным ногтем.
– Болтай меньше, а не то сам на крюке окажешься.
Егорша испугался и вжался в угол, темнота укрыла его от глаза Лиха.
–То-то, – довольно пропело Лихо, – иди за стол, станешь одним из нас, мне такие смышленые нужны. Товарищи твои умом не богаты, мои лихачи – пни трухлявые, а мы с тобой на пару сколько дел сотворим.
Егорша молчал. За столом творилось безобразие. Лихачи рвали друг у друга из рук мясо, дрались, хлестали вино из ковша, который, наверное, был бездонным, пели гадкие песни.
Влас и Протас раскрасневшиеся, довольные кидали в рот куски, щедро заливали их вином. Простодушные бесхитростные глазки парней потемнели, лица нахмурились.
Лихо сунуло грязные пальцы в рот, свистнуло.
– Хватит, лихой народ, утробы набивать, пора за дело приниматься. Купчишка в темноте с дороги сбился, прямо ко мне в руки спешит. Слышите?
Лихо замолчало и в избушке все затихли. Лихачи перестали жевать и глотать вино.
– Ничего не слышу, – наконец сказал согнутый человек и все тут же загалдели. Маленький лихач, едва достававший до стола носом, но с невероятно длинными руками, ухитрялся отнимать еду у соседей и даже отвешивать им оплеухи.
– Глупые вы и глухие. Вода болотная под ногами чавкает, колеса телеги веточки упавшие ломают и камушки в землю вдавливают. Купец на слугу ругается и еще чей-то голос слышу, тонкий, жалобный. Плачет кто-то от страха.
Лихо расхохоталось, его глаз засверкал в глазнице.
– Мои лихачи уже не раз доказывали свою верность. Теперь вы беритесь за дело, Влас и Протас.
Но Протас так вцепился в стол, не желая бросать кабанью ногу, что четверо лихачей не могли его приподнять, а Влас, свалился с лавки и храпел на полу.
– Пускай остаются, – разрешило Лихо, – мы их позже к делу пристроим.
Лихо дернуло за веревочку, привязанную к матице, в потолке открылось что-то вроде небольшого окошечка, лихачи становились грязными сапогами на стол, за которым только что пировали, подпрыгивали и исчезали в отверстии. Последним, придирчиво обведя избу глазом, выскочило Лихо.
Егорша выполз из уголка.
– Влас, очнись, открой глаза, беда с нами приключилась, уходить надо. – Но Влас хрюкал, мычал, отмахивался огромной ручищей, и просыпаться не желал.