Сказки на всякий случай
Шрифт:
— Нор-маль-но, а совсем не весело! — оживлённо подхватил Гриб-Мухомор, тоже сообразив наконец, куда клонит Пень-в-Стороне.
И вот тут Детский Танец загрустил. От грусти он даже прилёг на лужайке, чего раньше никогда не делал.
— Что это с тобой? — озабоченно спросил Пень-в-Стороне.
— Ничего… — сказал Детский Танец почти сквозь слёзы. — Всё в порядке. Пройдёт…
Между тем он так и пролежал на своей лужайке до утра — не сделав больше ни одного движения. Это была самая грустная ночь в его жизни. Он-то думал, что детям весело танцевать его. А детям, оказывается,
Утром лес наполнился детскими голосами: дети спешили на лужайку. Она была их любимым местом в лесу. Прибежав, дети приготовились было танцевать, но увидели грустно лежащий на лужайке Детский Танец и взволнованно подбежали к нему.
— Вставай скорее! — сказали они. — Мы хотим тебя танцевать!
— Зачем? — уныло отозвался Детский Танец.
— Чтобы было весело! — закричали дети.
— Танцевать меня не весело, — все так же уныло ответил на это Детский Танец. — Не весело и не грустно, а нор-маль-но. То есть никак. Идите лучше постойте вместе с Пнем в стороне или с Мухомором под кустом.
— Он, наверное, заболел, — сказали дети и осторожно подняли Детский Танец с травы на ноги. — Ты попробуй, — попросили они, — сделай только одно движение… хоть одно, а уж дальше мы сами!
И Детский Танец попробовал: сделал одно движение, потом другое, а уже на третьем силы вернулись к нему— и… до чего же весело было детям в то утро танцевать Детский-Танец-на-Лужайке — весело как никогда! И сколько бы родители ни просили детей постоять немножко, а ещё лучше посидеть или полежать, они ни за что не соглашались.
Им было весело танцевать Детский-Танец-на-Лужайке, ведь танец — это всегда праздник, а праздники праздновать весело — что бы там ни говорили Гриб-Мухомор и Пень-в-Стороне.
ВЫСОКОМЕРНАЯ БАШНЯ НАД СТАРЫМ ГОРОДОМ
Может, все башни высокомерные, я не знаю: я со всеми башнями, вообще-то, не знаком. Да и трудно с башнями знакомиться: пока-а-а-а докричишься! А докричишься — так ещё и не расслышат тебя… придётся сто раз на весь город своё имя повторять, прежде чем башня услышит наконец. И получится, что весь город уже знает, как тебя зовут, а башня так и не знает: никак расслышать не может. И тебе, выходит, опять надрываться надо, да всё без толку!.. А на следующий день весь город с тобой здоровается, потому что все знают, как тебя зовут, а башня стоит себе — и не здоровается. М-да, трудно с ними, с башнями…
А уж с этой — Высокомерной-Башней-над-Старым-Городом — вообще невозможно было.
Во-первых, такую высокую башню не в каждом городе встретишь: она практически вся в небе находилась — на земле-то всего и было, что какое-то сооружение небольшое, зато уж башню к нему пристроили… хоть стой хоть падай! Правда, Высокомерная-Башня-над-Старым-Городом всё-таки предпочитала стоять, а не падать — и довольно здорово, надо сказать, стояла: отовсюду её видно было. По ней тут только и ориентировались: найдёшь башню глазами — и сразу понятно, в какой части города находишься!
А во-вторых, уж очень Высокомерная-Башня-над-Старым-Городом неприступная была. Многие считали её имя обидным для башни, но тут уж делать нечего: обидно не обидно, а как ведёшь себя — так и будешь называться. Башня же именно что высокомерно себя вела: ни с кем никогда не разговаривала. Её даже некоторые за это не любили — например, одна Городская Крыса, всегда говорившая:
— Торчит себе, как дура, над городом — и всё!
Только с ней мало кто соглашался, потому что Высокомерная-Башня-над-Старым-Городом, вообще-то, красивая была. И на дуру совсем не походила.
Чтобы как-то оправдать её постоянное молчание, стали считать, что эта башня глуховатая… да нет, просто совсем глухая. Что ни скажи ей — ничего не слышит, потому и не отвечает, когда к ней обращаются.
Как бы там ни было, а Высокомерной-Башне-над-Старым-Городом почти все завидовали: кто ж не мечтает подняться на такую высоту, откуда всё видно! Говорили, между прочим, что оттуда даже, наверное, видны Дальние Края… а Дальние Края — это такое место, лучше которого ничего на свете нет. Но подниматься на башню было строго запрещено.
Однажды в городе появился Очень Глупый Главный Архитектор: такие часто попадаются среди главных архитекторов. И не успел он появиться, как сразу же распорядился построить в городе высотное здание — прямо рядом с башней. Причем распорядился так грубо, что высотное здание пришлось построить немедленно. И оно даже частично заслоняло башню.
Когда Высотное Здание достроили, то здание это, конечно, сразу же захотело познакомиться с Высокомерной-Башней-над-Старым-Городом, хоть его и предупреждали заранее, что она неприступная. Ему даже намекнули, что она глухая. Но Высотное Здание всё равно взяло да и обратилось к Высокомерной-Башне-над-Старым-Городом с такими словами:
— Глубокоуважаемая Башня-над-Старым-Городом, как поживаете? После этого Высотное Здание прождало ответа двое суток, не дождалось — и сказало вслух:
— Фу-ты ну-ты!
А когда говорят «фу-ты ну-ты», это обычно означает что-то вроде: «подумаешь, какая цаца!»
И, конечно, все в городе это «фу-ты ну-ты» услышали и принялись громко смеяться. А потом стали называть башню не Высокомерная-Башня-над-Старым-Городом, а Башня Фу-ты Ну-ты. Например: «Мы где сегодня встречаемся?» — «Да у Башни Фу-ты Ну-ты!» Или: «Мне куда Вам лучше документы подвезти?» — «Подвезите, пожалуйста, к Башне Фу-ты Ну-ты…» и так вот обидно далее.
Продолжалось это недолго — в один весенний день Высокомерная-Башня-над-Старым-Городом вдруг как расплачется!.. Все, конечно, удивились, потому что раньше Высокомерная-Башня-над-Старым-Городом не только ни разу не заплакала, но и вообще ни звука не проронила. А когда она вот так вот расплакалась, весь народ, конечно же, стремительно прибежал к ней, чтобы узнать, в чём дело. Тогда-то Высокомерная-Башня-над-Старым-Городом и сказала:
— Вот вы все только дразните меня там внизу да называете то высокомерной, то глухой. Или завидуете, что отсюда Дальние Края видны… А никто ведь никогда не спросил, каково мне тут!