Сказки народов Америки

Ващенко Александр Владимирович

Так Нип и Нэпи добрались до становища.

Большой праздник устроило племя дакотов в честь их возвращения, а когда улеглось веселье, Нэпи сказал:

— Великан еще придет. Нужно быть настороже.

Оправился великан от ран и через несколько дней, когда индейцы погнали бизонов в загон, огромной серой птицей опустился на дерево, стоявшее поблизости. На эту птицу страшно было смотреть: она вращала красными глазищами, щелкала крючковатым клювом. Испугались бизоны, бросились из загона — чуть всех охотников не растоптали.

Стрелы,

пущенные в птицу, ломались о ее серые перья. Копья тоже не причиняли ей никакого вреда.

Тогда Нэпи спустился к реке, обернулся выдрой и лег на берегу. Увидела птица зверька, только на выдру нацелилась, а та и схватила вдруг ее за крыло.

— Пусти! — закричала птица страшным голосом.

Поволок Нэпи добычу к вигваму вождя, опутал ей лапы толстым ремнем и повесил над костром. Вдруг птица тихо проговорила:

— Что же будет с моей женой и сыном?

И сказал тогда Нэпи:

— Я отпущу тебя, если ты дашь клятву не угонять бизонов, не отнимать у людей пищу. А чтобы слово твое было твердым, отдавай мне своего сына. Мальчик будет жить вместе с Нипом у дакотов.

Вылетела серая птица из вигвама — крылья ее больше не шумели: они обуглились и съежились от огня.

Нэпи тут же обернулся орлом и скрылся в той стороне, где стоял вигвам великана. Вернулся он не один — принес с собой мальчика, великаньего сына.

Потом Нэпи попрощался со всеми и отправился в свою хижину. Там он снова поставил на колени волшебную чашу с водой, чтобы видеть все, что творится на свете.

Сказка про Скагеди

Пересказ Н. Темчиной

 

днажды среди зимы, в Месяц Глубоких Снов, закружила метель и снег сыпал много дней. Он спрятал маленькие деревья, и лишь лесные великаны высились над сугробами. Снегопад загнал зверей в норы, замел их следы, а в селения индейцев привел незваного гостя — голод.

Плотно закрывали охотники пологи вигвамов и, не оглядываясь, уходили в лес. Неслышно ступали они на своих широких лыжах, легче ветра раздвигали ветви, но нигде не находили даже кроличьих следов.

Изредка доносился до них вой голодных волков, да ведь плач голодных детей был куда страшнее.

И вот, когда на поиски дичи ушло уже много дней, колдун Дадават собрал всех охотников селения. Он вынес свой волшебный мешок из оленьей кожи, который хранил в тайнике, и сказал:

— Пусть каждый коснется мешка! На исходе ночи он завладеет добычей, какую сейчас пожелает. Но помните: никто не смеет трогать сердца убитого зверя! Иначе добрые духи отступятся от нас.

Дадават высоко поднял талисман и потряс им в воздухе.

Первым коснулся мешка вождь племени.

— Я хочу добыть медведя, — сказал

он.

Потом, соблюдая старшинство, подошли другие. Последним тронул мягкую кожу молодой индеец Скагеди. Он попросил духов послать ему рысь.

К вечеру опять завыла пурга.

Скагеди не смыкал глаз всю ночь. С рассветом он встал на лыжи, хотел первым увидеть на свежем снегу следы зверя.

Шел он недолго и вдруг заметил на берегу реки рысь, в лапах которой билась маленькая выдра. Скагеди выдернул из колчана стрелу и оттянул тетиву до самого уха. Молод был охотник, но добыча редко уходила от него.

Рысь осела в снег, а выдра метнулась к реке и с плеском нырнула в полынью.

Подбежал Скагеди к мертвой рыси, выхватил из-за пояса длинный нож, рассек тушу и вынул сердце. «Кто узнает об этом? — подумал юноша. — А голод столько дней шел по моим следам…»

Путь назад показался Скагеди совсем коротким. Солнце уже поднялось высоко, когда он добрался до своего вигвама, бросился на шкуры и тут же уснул.

Остальные охотники вернулись ночью.

— Нет нам удачи и в этот раз, — сказал один индеец.

— Да, — согласился другой, — будто и в глаза мы не видели волшебного мешка.

— А я, — молвил вождь, — едва успел поднять лук, как медведь ушел.

Дадават молча выслушал рассказ вождя и сказал:

— Кто-то нарушил мой запрет.

С толпой охотников он пошел вдоль селения. Искать пришлось недолго: у вигвама Скагеди лежала убитая рысь. Когда колдун перевернул ее, все увидели широкую рану.

— Скагеди преступил закон! — вскричал колдун. — Нет ему прощения!

— Нет прощения! — отозвались индейцы.

На шум голосов из вигвама выбежал юноша. Он сразу понял все и замер на месте.

— Скагеди разрушил волшебство! — продолжал Дадават. — Мы уходим отсюда. Собирайтесь! Скагеди останется один, потому что он думает о себе одном.

Молча выслушали все суровый приговор. Только некоторые женщины украдкой вздыхали, да у черноглазой Ви, младшей сестры Скагеди, по щекам катились слезы.

Скагеди не шевельнулся, не поднял головы.

В тот же день племя снялось с места. Люди прокладывали тропу в глубоком снегу. За ними с трудом шли навьюченные лошади. Собаки тоже тянули санки.

Вскоре среди деревьев исчезла последняя фигура, и Скагеди остался один. Даже огонь костра не согревал его. Наступила ночь, завыл ветер. Юноша сидел и дрожал от холода.

Прошло много дней. Голод отнял у Скагеди сон. И вот однажды ночью показалось Скагеди, что кто-то ходит вокруг вигвама. Схватил он копье, откинул полог, и тут сквозь вьюгу донесся чей-то шепот:

— Скагеди! Скагеди! Слушай меня! В пещере под сосной спит медведь. Убей его!

Как ни старался Скагеди, ничего не разглядел в темноте. Опустил он полог, подбросил сучьев в костер, положил рядом нож и копье и лег спать.