Сказки о цветах
Шрифт:
Позже люди пересадили эти цветы в сад и назвали розовый — разбитым сердцем, а белый — майским ландышем.
ГЛАДИОЛУС
Римский полководец Барбагало приказал казнить всех пленных фракийцев, оставив в живых только двух самых красивых и сильных юношей — Тереса и Севта. Он привел обоих красавцев в Рим и отдал в школу гладиаторов.
Тоска по родине, горечь неволи,
— Может быть, боги уготовили нам другую судьбу, — тихо сказал однажды Терес Севту. — Может быть, они хотят научить нас искусно владеть мечом, чтобы мы отомстили за позор нашего народа?
— Если боги оказались не в силах уберечь наш народ, то как же сделаем это мы? — тяжело вздохнув, отвечал Севт.
— Попросим богиню снов, пускай она предскажет нам, что нас ждет впереди, — сказал Терес, и Севт согласился с ним.
Когда Терес утром рассказал другу, какой он видел сон, то Севту уже было ни к чему рассказывать свой — обоим приснилось одно и то же.
Терес видел, что он выходит с мечом на арену, а против него, тоже с мечом в руке, выступает Севт. Они растерянно смотрят друг на друга, а толпа вопит, требуя, чтобы гладиаторы начинали бой. Никто из них не решается поднять руку на товарища по несчастью, но вот к Тересу подбегает красивая римская девушка и говорит: «Руби так, чтобы ты вышел победителем, и ты обретешь свободу и мою любовь!» Терес замахивается мечом, но в этот миг голос из подземелья восклицает: «Поступай так, как тебе велит сердце!»
— Ну, ты словно мой сон подсмотрел! — удивленно воскликнул Севт.
Под вечер, когда друзья возвращались с занятий, они встретили двух прелестных римских девушек. То были дочери Барбагало — Октавия и Леокардия. Терес и Октавия обменялись взглядами, и обоих словно молния пронзила. Они не в силах были оторвать друг от друга глаз и поэтому не видели, что то же самое происходит с Севтом и Леокардией.
Любовь не всегда слепа, она бывает и мудра, и возлюбленные находят пути, чтобы быть вместе даже тогда, когда между ними лежит такая пропасть, как между победителем и побежденным.
Долгое время Барбагало не подозревал, что его дочери тайно встречаются с гладиаторами, пока Октавия ему не призналась в своей безумной любви к Тересу, а чуть погодя точно такое же признание в любви к Севту сделала и Леокардия.
Барбагало, зная упрямый нрав своих дочерей, не заточил их в тюрьму, не запретил им коротких свиданий с возлюбленными. Он только объявил им, что в ближайшем бою гладиаторов Терес и Севт выступят на арене друг против друга и тот, кто выйдет победителем, получит свободу. Коварный Барбагало надеялся, что гладиаторы будут драться не на жизнь, а на смерть, и никто из них не останется в живых, зато зрелище это будет невиданное.
Все шло так, как предвидел Барбагало. Октавия убеждала Тереса во что бы то ни стало добиться победы, которая даст ему свободу; то же самое Леокардия твердила Севту. Сестры стали врагами, ибо каждая
Настал день боя. Амфитеатр был переполнен; в первом ряду, у самой арены, сидел Барбагало с дочерьми.
Когда на арену вышли Терес и Севт в облачении фракийских воинов и, подняв сверкающие мечи, воскликнули: «Идущие на смерть приветствуют тебя!» — толпа заревела от восторга. Октавия взглядом ободрила Тереса, Леокардия кивнула Севту и, показывая на Тереса, ткнула большим пальцем вниз.
Гладиаторы приготовились к бою, подняли мечи. Зрителей охватило напряжение, сестры замерли.
Но в тот миг, когда Терес уже было занес меч, чтобы пронзить грудь Севта, он услышал голос своего сердца:
— Фракиец Терес, как ты ответишь матери-родине за убийство ее сына?
Тот же вопрос задало Севту и его сердце, и противники бросились друг к другу в объятия и расцеловались.
Толпа в возмущении завопила:
— Они должны умереть!
Октавия вскочила и воскликнула:
— Терес, борись за наше счастье!
Теми же словами Леокардия пыталась ободрить Севта.
Терес, взмахнув мечом, успокоил зрителей и, гордо подняв голову, сказал:
— Вы оказались сильнее и сделали нас своими рабами, но вам не сделать нас негодяями. Вы можете убить нас, но не победить!
Сказав это, он воткнул свой меч в землю, то же самое сделал Севт.
Барбагало знаком приказал воинам убить взбунтовавшихся гладиаторов. Когда трупы Тереса и Севта унесли с арены, случилось чудо: воткнутые в землю мечи зазеленели, на них появились почки и распустились цветы.
Цветы эти назвали гладиолусами.
ВЬЮНОК
Все цветы росли вверх, протягивая руки к солнцу за дарами, которыми оно так щедро наделяло все живое.
Только Вьюнок ползал в тени, не в силах подняться с земли, потому что у него не было крепкого хребта.
— Почему ты не карабкаешься вверх, как другие цветы? — спросила у Вьюнка мягкотелая Улитка.
— Что мне, почтенная, делать, когда у меня нет хороших друзей? — простонал Вьюнок.
— Друзей можно обрести, надо только уметь, — подмигнула Улитка.
— Друзей за деньги не купишь, а у меня и денег нет, — беспомощно развел руками Вьюнок.
— Есть нечто более могучее, чем деньги. Это лесть. Скажи Колу в изгороди, что он самое красивое дерево в саду, и он позволит тебе виться вокруг себя и карабкаться вверх, — поучала Улитка.
Вьюнок, правда, сомневался, чтобы видавший виды седой Кол оказался таким простаком и поверил столь грубой лжи.
А не лучше ли подмазаться к какому-нибудь существу женского пола? Хоть к той же Черемухе, воробьи прочирикали ей уши о ее красоте, и она охотно позволяет этим бездельникам вить гнезда в своих ветвях. Не выйдет — он ничего не потеряет, а выйдет — обретет все.