Сказки о сотворении мира
Шрифт:
— Спасибо! — с облегчением вздохнула Юля. — Вы сами ей объясните, мы даже подслушивать не будем, а потом — я и надежная машина в полном вашем распоряжении. — Юля схватилась за руль и бодро помчалась в направлении дачи. — Они просто умрут от счастья, когда вас увидят, — обещала девушка, — особенно крошка Эрни.
— Надеюсь, он прилично себя ведет в присутствии Розалии?
— Что вы? Розалия от него без ума! Она считает вашего Эрнешку воплощением добродетели, и слушать не хочет, какой он отморозок и беспредельщик. Он бегает для нее в аптеку за лекарствами, чаи заваривает со всякими травками. Когда у Розалии неправильное давление, от кровати не отходит. Чего вы опять смеетесь? Чего я смешного сказала? — обиделась
— О, да! — согласилась графиня. — Подлизаться он может.
— Розалия видеть никого не хочет, кроме Эрни. Когда его нет, ей дурно. Когда он с ней, она в нирване. Эти двое созданы друг для друга. Хотите, я вам про него расскажу?
— Нет, — Мира перестала смеяться. — Скажи мне одно: он счастлив?
— Такие сложные задаете вопросы. Спросите у него. Мне самой интересно, что он скажет. Счастлив он или нет… Пусть расскажет, как привел в дом блондинку крашенную… лет за сорок. Правда, Натан Валерьянович ее сразу выгнал. Опять смеетесь? Сказал, что шалаве в его доме не место, и выгнал. А что? Мира, они с Оскаром вконец одурели от безнаказанности. У одного шалавы престарелые в большом почете, другой в Монако малолетнюю шалаву завел. Рыжую, как лисица. Надо бы ей косы повыдрать, да руки не доходят. Если б нашего алхимика не прижал интерпол, она бы его на себе женила. Такие умеют.
— Промышлял золотишком?
— А вы не читали? Конечно. Надо же было обеспечить карьеру нашей спортивной звезде.
— Играли?
— Играли. На неустойчивых частотах. Георгий Валентинович вам не рассказывал? Делали портал, успевали пройти два круга и уносили ноги, пока это все не превратилось в пустой дехрон.
— Почему на неустойчивых? — удивилась Мира. — Оська разучился пользоваться дольменом?
— Закрываются наши дольмены, — ответила Юля. — Ангелы переводят их в свой частотный режим. Даже Гид, который всегда ходил за Эрнестом, уже не появляется.
— Разве флоридский дольмен до сих пор не ваш?
— А откуда? Копинский от него отписался в пользу сына и сгинул. То, что мальчик погиб, теперь никого не волнует.
— Погоди! Разве крошка не рассказал про сына Копинского?
— Что про сына Копинского? — не поняла Юля.
— Молодец парень! Когда надо помолчать, он работает языком, как миксером, когда не надо, молчит. Так вы о нем до сих пор ничего не знаете?
— Чего не знаем? — с надеждой в сердце спросила Юля. — Вы что-нибудь нам расскажете?
— Вот это кино… — удивилась графиня. — Гораздо более индийское, чем ты думаешь. Дольмен надо брать! Немедленно! Срочно! Иначе к черту вся эта жизнь.
Никто не умер от счастья при виде графини. Больше всех событие впечатлило Эрнеста. Молодой человек вскрикнул, ринулся к гостье, но Розалия Львовна крепко вцепилась в его рукав и усадила рядом с собой на диван. По ее заплаканным глазам и хмурому виду Натана было ясно: скандал только что состоялся и, возможно, еще не исчерпан. Натан Валерьянович вообще не сразу заметил, что в доме гостья, но Юля усадила его рядом с Розалией и попросила набраться терпения. Только тогда профессор обратил внимание, что за персона пришла к нему в дом. Алиса спустилась из библиотеки и тоже была усажена.
— Никто не сдвинется с места, — сказала Юля, — пока Мирослава не расскажет все, что рассказала мне по дороге. Никто даже рта не откроет, пока не закончится рассказ. Это важно! — Специально для графини она принесла табурет из кухни и усадила напротив аудитории. — Замри, — она показала Эрнесту кулак. В двери появился Оскар, но не рискнул нарушить общее оцепенение.
— Уважаемая Розалия Львовна, — начала графиня рассказ. — Дорогая моя Розалия Львовна, если б ваш супруг, Натан Валерьянович, не был патологическим однолюбом, не вы сидели бы рядом с ним на диване, а аспирантки с третьим номером бюста. Сразу несколько штук. К сожалению, вы для мужа — единственная женщина на свете. К большому моему сожалению. Это первое…
Розалия окаменела, а Юля демонстративно встала рядом с графиней, чтобы хозяйка дома даже не замышляла кинуться на ее сиятельство.
— Мира! Что вы говорите? — возмутилась девушка. — Зачем? Потом будете издеваться над Розалией Львовной. Сейчас повторите то, что рассказали в машине. Пожалуйста. Вы обещали все рассказать.
— Сядь, — приказала графиня Юле. — Когда я позвонила Натану Валерьяновичу с просьбой приютить сироту, разве я не сказала, чей это ребенок? — спросила она Розалию. — Нет, не с того ребенка мы начали. Надо начать с того, что у вас, Розалия Львовна, родился мертвый младенец. Нет! Пожалуй, я начну еще раньше, — решила графиня. Алиса испуганно посмотрела на мать. Остекленевший взгляд Розалии Львовны не дрогнул. — Начну с того, что самолет, которым я летела сюда из Америки, посадили в Варшаве. Сначала нам обещали вылет через каждые два часа, потом у меня сел мобильник. Я осталась с новорожденным младенцем в здании аэропорта без всякой надежды когда-либо улететь в Москву, где меня встречал Натан Валерьянович. Дурацкая, между прочим, вышла история. Стоило отойти на минуту за памперсами, меня тут же обвинили, что оставила без присмотра ребенка, пригрозили отдать в полицию. Не могла же я объяснить, что оставила его на попечение Густава. Меня чуть не лишили родительских прав в аэропорту. Только две пожилые полячки нас пожалели, купили детское питание и объяснили, как им пользоваться, ну и… перепеленали его разок. Показали, как это делать.
— Мира, скажите же им… — умоляла Юля.
— Потерпи! Все терпят, и ты потерпи. Рассказываю по порядку. Рейс продолжали откладывать, я решила не искушать судьбу, взяла такси, примчалась к поезду. На следующий день я уже стояла на пороге этого дома со свертком в руках, и что я видела? Розалия Львовна, напомнить, что произошло? Понимаю, что это жестоко, но вспомнить придется. В тот день вы родили мертвого мальчика. Прямо здесь, на этом диване. Если я что-то путаю, поправьте меня. Впрочем, — обратилась Мира к бледной Алисе, я не утверждаю, что Розалия Львовна это помнит. На ее лице не было ничего, кроме изможденного ужаса. Я поняла, что случилось страшное, потому что скорая помощь выезжала отсюда мне навстречу. Ребенка пытались реанимировать, так?
Розалия Львовна кивнула, и слезы покатились из ее стеклянных глаз. Эрнест нежно обнял несчастную, и она зарыдала у него на плече.
— Плачьте, плачьте, — разрешила графиня, — я все расскажу сама. Натана Валерьяновича не было дома. Должно быть, он все еще встречал меня в аэропорту. Здесь была только врачиха, ну и Машка, запуганная до смерти, забилась под стол. Я ее заметила, когда уходила. Пардон, не подумала, что здесь ребенок… Мертвый младенец лежал на столе, завернутый в простыню. Маленький и холодный. Сначала я не поняла, что это ребенок. Я думала, гуся купили на ужин… Тогда же я рассказала про дите Копинского все, что должна была рассказать, но у Розалии Львовны был полный интеллектуальный паралич. Вы хоть что-нибудь помните из нашего разговора?
— Мира, расскажите, что вы сделали после, — настаивала Юля. — Всем расскажите.
— Я положила живого младенца на руки Розалии Львовне и убедилась, что Розалия Львовна соображает, что у нее на руках. Потом я взяла мертвого младенца, положила в сумку и попросила всех присутствующих как можно скорее забыть о том, что произошло. Забыть и больше никогда не вспоминать. Я забыла попросить вас обо всем рассказать Натану, потому что мне в голову не пришло… Розалия Львовна, слышите? Мне в голову не пришло, что вы столько лет будете скрывать от мужа… Мне казалось, что у вас более доверительные отношения. В этом я прокололась.