Сказки отечественной дипломатии
Шрифт:
– Ну зачем же так, Ирочка?! Ничего особенного я не выдумал, все это суровая правда жизни нынешней и предстоящей. Нет, ты только вообрази, как будет хорошо: по реке красивые корабли плывут, инородцы на лошадях, слонах и лыжах едут, кремлевские гвардейцы в симпатичных мундирчиках флажками машут и в барабаны бьют. Германские зольдаты унд офицерен шнапс тринкен, гармошка шпилен и исполнять отшень грустный песня «Курки, яйки – карашо, партизанен – бл"eхо!».
На левом берегу реки взор людской услаждает скульптурная композиция – конный бюст градоначальника, разрывающего пасть Терецели. К подножию памятника, известного в народе под названием
8
Чашу терпения общественности переполнила бронзовая статуя градоначальника высотой двадцать метров, в одной кепке на босу ногу и с банной шайкой в руках, под названием «Благодетель в КГБ», установленная Терецели без спросу на Лубянке. Впоследствии, когда выяснилось, что ваятель имел в виду не страшенный Комитет Государственной Безопасности, а Красногорскую Городскую Баню, он был реабилитирован, правда, слава Богу, с опозданием. Статую градоначальника, сделав ей орлиный профиль и нарастив кепку до размеров аэродрома, подарили грузинскому президенту вместе со свеженабитым чучелом Терецели, пригрозив отключить свет и газ, если не возьмет, а в Москве объявили добровольный общенародный погром в местах, где были установлены другие изделия ваятеля. Президент США, заявивший было протест в связи с «неслыханной жестокостью московских владык», сразу заткнулся, как только ему предложили забрать статую Петра Первого и установить у себя на ранчо под видом Колумба. (Прим. авт.)
Мужички камаринские торгуют на Горбатом мосту лаптями, шахтерскими касками, нестерильными шприцами, коноплей крученой да маковкой толченой, степенно судят да рядят – хряснется таперича шар «Чугунный» да об колокольню Ивана Великого, как давеча, либо Господь его пронесет?
Обыватели, завидев «Потешного», с борта которого гремит кантата «Державный зуд», добровольно испускают одобрительные междометия и восклицания – «Эва! Эка! Вона! Ух ты! Уря, ядр"eн батон! Куды пр"eшь, желтоглазый! Табань, "eхтыть, там же мост!».
С моста, который опять забыли развести, в Москву-реку сигают москвичи и гости столицы с криками «Рятуйте, православные!». Их баграми вылавливают спасатели-молодцы, отпаивают нашатырной водкой с уксусом, суют им хрен в рот и в нос.
Напротив Киевского вокзала цыгане «шумною толпой» с одобрения начальства топят какого-то судейского, несогласного с предстоящим переносом столицы в Петроград. Там же, на набережной, шибко тошнит слона. МЧС делает ему искусственное дыхание, сочувственно причитает: «Хульмана, миленький, хобот ты в реку макал?! Хульмана, бедненький, воду оттуда сосал?!»
Посол американский приветливо машет с пристани новой, свежесрезанной башкой бен Ладена, зовет всех в гости отобедать вместе с послами Хана Татарского, Эмира Башкирского, Богдо-гегена Калмыцкого, Абрека Северокавказского, Царя Сибирского, Великого Микадо Уссурийско-Камчатского да Султана Ярославского.
Народ веселится и ликует, что руководство само по себе, а он – сам по себе, и никаких тебе больше пробок. Эх, не ценит начальство моих мыслительных способностей, никуда не продвигает, даже в Думу избраться не предлагает.
– Там и без тебя мыслителей хватает. Смотри, как бы тебя в Чечню на укрепление ихнего МИДа не продвинули. Кстати, папочка, баклажанчик ты мой старенький, тебе приходило в голову, что на такую армаду в Москве-реке никакой воды не хватит и что она просто из берегов выйдет?
– Да пусть выходит! Если мой водный проект не сработает, то реку эту можно среднеазиатам продать, как мэр того хочет, а русло заасфальтировать. Пусть по нему руководство и ездит. Опять же, народ ему мешать не будет.
– Ну ты точно до высших сфер дозрел. Скучно мне! Давай музыку послушаем! – заявила дочь и потянулась к кнопке радиоприемника.
– Может, не надо, Ирочка? – попросил Андрей Андреевич, полагавший, что для слушанья отечественной попсы, загадившей эфир с утра до вечера, надо иметь бетонную голову, чугунные мозги и пустую душу.
– Ну потерпи немного. Скучно же мне, говорю! – рассердилась дочь и включила радио.
В кабину автомобиля тут же ворвался веселый юношеский голос, радостно запевший о том, как «хорошо пожить бы с девушкой здоровой».
«Прав сынок! – меланхолично подумал Андрей Андреевич. – Действительно, неплохо бы плотно подружиться с какой-нибудь эдакой девушкой с широкой грудью, но ненадолго, недельки на две-три. На большее меня не хватит».
Жизнерадостного молодого самца сменила какая-то хриплая злая девица, сообщившая сквозь какофонию музыкального сопровождения, что если ее любимый вздумает уйти к другой, то она его съест, и тот останется с ней навсегда.
Андрей Андреевич икнул с мучительным подвывом.
– Ты зачем так икаешь? – строго спросила дочь.
– Нервный тик! С души поперло от этой людоедки! Представляешь, вдруг я нечаянно загуляю, а маменька меня за это скороваркой по голове да в суп! Страх какой! Ик!
– А ты не гуляй и даже думать об этом не смей, а то мамочке скажу. Ладно, не икай, я тебе другой канал включу.
– …А теперь, дорогие детки, – зашептал вкрадчивый старческий голос, – послушайте русскую народную сказку о добродушном дедушке Педофилыче и жене его Зоофильевне под названием «Хочешь, детка, конфетку?», которую придумал специально для вас российский детский писатель Сидор Соломонович Фрейд.
Представив, что эту «сказочку» сейчас, возможно, слушает его любимый внук, Андрей Андреевич перестал икать и заплакал.
– Выключи, ты! – всхлипнул советник. – Они сейчас еще марш «Юных пивососов» исполнят – «Дружно пиво все мы пьем, идиотами растем…».
Дочь пожалела папу и выключила радио. Тяжело вздохнув, она сказала:
– Слава Богу, приехали, наконец. Вот тебе твой МИД, папочка. Иди по своим делам и, пожалуйста, только Индией занимайся и никому никаких проектов не предлагай, ладно? Ну, дай я тебя на дорожку чмокну, бегемотик ты наш. Чмок! Ну, пока.
* * *
Попрощавшись с дочкой и миновав рекламный щит с надписью «Теперь мы вместе!» и фотографией каких-то элитных дядек с таким довольным выражением на лицах, будто они только что успешно справили большую государственную нужду, советник прошел под аркой и оказался на небольшой площади напротив входа-выхода станции метро «Смоленская». Сотни москвичей с обычным неприветливым выражением на лицах лавировали между мелкими уличными торговцами и многочисленными плевками на тротуаре и, то и дело наталкиваясь друг на друга, устремлялись в разные стороны с такой резвостью, будто все куда-то страшно опаздывали.