Сказки старого дома-3
Шрифт:
– Ахмед-ага, так вы тот, кого мой отец называет Ахмед из ниоткуда? — воскликнула Зубейда.
– Вот именно. И получается, что в то время, когда мой хороший товарищ попал в беду, я покупаю его дочь в рабыни для своего молодого приятеля.
– Вот так каша заварилась, — только и смог промолвить я.
– Но вы же ни в чем не виноваты, Ахмед-ага, — попыталась успокоить его Зубейда, взяв за руку. — Это я что-то не так сделала. Мама, наверное, вас знала, но она весной умерла. Когда отца схватили, я осталась одна с младшей сестрой. Мне нужно было как-то разыскать друзей и знакомых отца. Правда, как? Он о них говорит мало. Вы же знаете его, Ахмед-ага. Затворник, молчун и бессребреник. Умрет, а никого о помощи просить не станет. Всё сам и сам. Что мне оставалось делать, когда его кинули в зиндан? Мы с сестрой оказались как в пустоте, и денег в доме ни куруша. А визиря Джафара все боятся.
– А Джафар-то тут причем?
– Причем его сын Саид. Когда я как-то зашла к отцу в медресе, то Саид меня там увидел и воспылал. Проходу от него не стало. Очень наглый и самовлюбленный. Недавно Саид дождался меня около нашего дома, схватил меня за руку и пытался обнять. В это время вышел отец. Его разговор с Саидом кончился тем, что Саид унесся с воем и сломанной рукой. Вы же знаете, Ахмед-ага, какой отец здоровяк. Вот и вся история. На следующий день пришли стражники и забрали отца.
– Да, по слухам, Джафар — еще тот фрукт. Мстительный и злобный, — задумчиво произнес Ахмед. — Но не в этом проблема. Джафара укротить мы как-нибудь сможем. А вот между нами самими возникла запутанная история. Как ее распутать? Отца-то отпустили? Что он тебе сказал, когда узнал, почему?
– Отпустили, Ахмед-ага. Сразу, как только я внесла выкуп. Мне он ничего не сказал. Погладил по голове и молча поцеловал. Ходит мрачный.
– Да, — согласился я, — довольно-таки запутанное положение создалось. Но вопрос-то не в этом.
– А в чём же?
– Создает ли эта запутанность кому-то какие-то тяготы? Если создает, то имеет смысл что-то попытаться изменить. А если тягот нет, то не надо эту запутанность и трогать. Всё само распутается со временем. Это мое мнение.
– Зубейда, а ты что скажешь? — спросил Ахмед.
– Я в растерянности. Но и отказываться или просить освободить меня от моих обязательств я не буду.
– Понятно. Дочь своего отца. Принципиальная и щепетильная. Что эти слова означают, представление имеешь?
– Первое знаю. Щепетильная — это как?
– Честная, обязательная в мелочах. Что-то в этом роде.
– Спасибо.
– Не за что. Вот твой договор, — и Ахмед передал бумагу Зубейде. — Делай с ним, что пожелаешь и поступай, как помыслишь. Но нам не хотелось бы, чтобы ты от нас ушла.
Зубейда молча и задумчиво, довольно долго рассматривала бумагу. Потом, словно решившись на что-то неминуемое, без слов протянула ее мне и вопросительно уставилась на меня своими синими глазищами. Я тоже прочел бумагу.
– Ну, что же, документ составлен правильно. Со знанием дела. Но поскольку сейчас он передается из рук в руки с явным намерением передачи и прав, то это должно быть соответствующим образом оформлено. Ахмед, ты должен сделать на этом договоре передаточную надпись в пользу Зубейды. Потом Зубейда сделает надпись уже в мою пользу. Иначе я не смогу продать Зубейду кому-нибудь, когда она мне наскучит. Где чернила? Нет? Что это за дом, где нет чернил! Возмутительно! Тогда, чтобы никто не имел возможности изменить свои намерения, сделаем вот это, — и я разорвал бумагу на мелкие клочки.
– Я не уйду от вас, — тихо сказала Зубейда, и Ахмед облегченно вздохнул.
– Я же говорил тебе, Серж, что она хорошо воспитана и будет выполнять свои обязательства даже без всякой бумаги. Мы обречены, Серж.
– Обречены? На что?
– Нам теперь никогда от нее не избавиться. Без договора ее не перепродать, — и Ахмед заразительно рассмеялся.
Глядя на него, засмеялись и мы с Зубейдой. Словно гора спала с плеч. Отсмеявшись, Ахмед обратился к Зубейде:
– Сходи, пожалуйста, с утра домой и попроси отца встретиться со мной в моей коверной лавке завтра после вечерней молитвы. Как бы он каких-нибудь глупостей не натворил. А ты, Серж, сходи к Синдбаду и попроси его поговорить с Джафаром. Синдбад знает, как всё устроить. Еще передай, что послезавтра мы с тобой уезжаем. Пусть все приходят завтра вечером ко мне. Посидим.
– Послезавтра? — упавшим голосом переспросила Зубейда. — Так скоро?
Солнечный луч уже давно поднявшегося светила через открытую дверь террасы упал мне на лицо. Отвернуться и поспать еще или открыть глаза и пробудиться? Выбрал второе. Рядом, уткнувшись своим очаровательным носиком мне в плечо, тихо посапывает Зубейда. Осторожно поворачиваюсь, чтобы не разбудить ее. Волна ее роскошных черных волос прикрыла лицо и плечо. Бережно сдвигаю пряди, чтобы полюбоваться тем, что под ними.
Всё-таки она что-то почувствовала сквозь сон. Зашевелилась, обхватила меня рукой и придвинулась ближе. Зря. Попала под тот же солнечный луч. Потянулась с дремотным, носовым мычанием и открыла глаза. Какая же у этой сонной тетери всё-таки обворожительная улыбка! Но это не извиняет ее безобразного поведения. Ее хозяин уже давным-давно бдит, а она еще только глазки продирает! Надо ее наказать. И долго наказываю. Просто не оторваться от таких губ! Так и задохнуться недолго.
Взгляд Зубейды падает на окна и высоко стоящее солнце. Она отстраняется и вскакивает, словно подкинутая пружиной. Забыв при этом, что на ней ничего нет. Какая картина! Потом, поняв, что стесняться уже поздно, она заливается звонким смехом.
– Проспала. На кухне меня уже, наверное, ругают. Нужно бежать.
Что-то накидывает на себя и несется в умывальню. Возвращается. Надевает остальное и выскакивает за дверь. Значит, скоро будет завтрак. О-хо-хо, вставать всё равно надо! Голубые шальвары ждут. Залезаю в них, а умывшись — и во все остальное. Опять забыл выпросить у Ахмеда что-нибудь для бритья. Двухдневная щетина портит всю мою неотразимую красоту.
– Завтрак подан, Сержи-сахеб. Гюльнара-ханум разрешила мне завтракать, обедать и ужинать вместе с вами. Оказывается в этом доме очень свободные порядки. Главное, чтобы всем было удобно и приятно, а стесняющие это традиции как-нибудь потом.
С удовольствием вкушаем дары, посланные Аллахом, не забывая попутно поедать глазами и друг друга. Закончив, спускаемся вниз и разбегаемся в разные стороны. Зубейда к отцу, а я — к Синдбаду. Время, похоже, уже часов десять-одиннадцать. Всё-таки пораньше бы нужно было встать.
Издалека видна рабочая суета на корабле. Что-то пилят, что-то тянут, что-то приколачивают и что-то непонятно что делают с парусами. Синдбад с деловым видом обсуждает какой-то вопрос — похоже, что с подрядчиками. Подрядчики изъясняются на торговом языке: "это есть — этого нет". Синдбад же на техническом: "вобью в землю — оторву голову". Как они друг друга понимают, совершенная загадка. Синдбад, кивнув мне, протягивает руку и быстро говорит: