Сказки старого Вильнюса II
Шрифт:
— И еще я не знаю, какого черта я — не ты, — горько добавляет Адам.
— Не факт, что тебе понравилось бы.
— Сам знаю, что не факт.
— Тебе совсем не надо быть мной. Ты и так самый лучший. Ты умеешь слушать, как никто. И всегда умел. Только поэтому я тебя и разыскал. Я сейчас очень хорош, дружище. Не знаю, почему именно сейчас и сколько еще мне отпущено, но сегодня это — так. Поэтому мне позарез нужен слушатель вроде тебя. Чтобы смысл, заключенный во мне, не растратился совсем уж впустую, пока я играю на рассвете для голубей и ворон. И вот сбылось. Я играл, ты слушал, все у нас с тобой получилось, дружище. Теперь мне вообще ни черта не страшно. Пусть приходит зима. Плевать.
— Я пригоню тебе грузовик дров, — говорит Адам. —
— Во дворе полно дурацких дровяных сараев, — безмятежно отвечает Йошка. — Какой-то из них наверняка мой. Надо будет спросить соседей.
Улица Бернардину
Bernardinu g.
Какие сны
Командировка предстояла непростая, да и дома осталась куча проблем, вполне решаемых и оттого еще более неприятных. Вероятно, поэтому в дороге снилась совершенно дикая смесь самых ненавистных кошмаров — про инопланетян, про школу и про опоздание на поезд. Очень обидно — до сих пор в поездах всегда удавалось превосходно выспаться, несмотря на слишком короткую узкую полку, соседский храп и побудки на границах. Знал бы, что так выйдет, полетел бы утренним самолетом, потратив вечер и ночь с куда большей пользой, ну да чего теперь локти кусать.
Плохие сны всегда выбивали из колеи куда больше, чем следовало бы. Сколько ни тверди себе, что сон — это всего лишь сон, привычный камень, по умолчанию прилагающийся к сердцу, становится столь тяжек, что поневоле начинаешь чуть ли не мечтать о реальных неприятностях — просто чтобы отвлечься. Вот и нынче утром из зеркала в туалете глядело существо столь несчастное, что чуть не разрыдался от жалости — не к себе, к нему, ни в чем не повинному жителю зазеркалья. Брил его бережно, как никогда прежде, а потом угостил двойной порцией кофе, благо в этом поезде подавали не растворимый, а натуральный — приятный сюрприз, все бы с литовских железных дорог пример брали.
Карту города, как всегда, тщательно изучил заранее, еще дома, — эту часть подготовки любил едва ли не больше, чем само путешествие, и никогда не жалел на нее времени. Поэтому решительно отказался от услуг таксистов, пошел пешком. Правильно сделал: пока шел через Старый город, настроение, испорченное дурными снами, как-то само собой выправилось. А порция эспрессо в крошечном, на два столика, кафе с оранжевым ромбом над входом взбодрила, как рюмка коньяку. Отправился дальше, бормоча под нос невесть почему всплывшую в памяти песенку из детского радиоспектакля про трех поросят: «Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк».
О да. Нам настолько не страшен серый волк, что, когда он приходит к нашему дому, все продолжают заниматься повседневными делами, не обращая внимания на опасного гостя, разве только кивнут ему вежливо на бегу — если заметят.
Но это наяву. Во сне — совсем иное дело.
Ай, к чертям собачьим сны. Забудь. Проехали.
Гостиница оказалась даже лучше, чем ожидал, — небольшой отель «Шекспир» на улице Бернардину. Холл напоминал антикварную лавку накануне распродажи, завтрак был обилен, как далеко не всякий официальный обед, а на дверях номеров висели таблички с именами известных писателей. Увидев на своем «Джеймс Джойс», вздохнул с облегчением — хорошо, что не Стивен Кинг. И даже не Эдгар По. Впрочем, по уверениям персонала, в честь этих двоих номера называть не стали.
Очень предусмотрительно.
С первой порцией командировочных дел удалось благополучно покончить еще до наступления вечера. Сэкономленное время употребил с пользой и удовольствием: бродил по городу, наблюдая, как овеществляются отпечатавшиеся в памяти схемы заранее намеченных маршрутов, как на месте тонких неровных линий
Набегался так, что был уверен — сон придет, как только голова коснется подушки. Однако проворочался часа полтора, вставал, курил, высунувшись по пояс в распахнутое окно, пил воду, снова ложился, взбив подушки и перевернув одеяло. Наконец уже за полночь кое-как задремал.
Но вместо долгожданного отдыха сон принес очередную порцию пустых хлопот и дурацких приключений. Правда, в новых декорациях. Теперь хищные инопланетяне, обычно успешно атаковавшие Москву, беззастенчиво разгуливали по улицам красивого города Вильнюса. Они, как водится, намеревались заживо сожрать все местное население, кроме тех счастливчиков, которым удастся сдать выпускной экзамен по физике. К месту проведения экзамена следовало добираться на поезде, уходящем в неизвестное время с почти бесконечно огромного железнодорожного вокзала, где не было ни перронов, ни касс, ни табло с расписанием — поди угадай, в какой вагон садиться, а ведь надо еще как-то раздобыть билет. К тому же, как это часто бывает в подобных сновидениях, вокзал обладал пренеприятнейшим свойством: оттуда в любой момент могло вышвырнуть обратно, на одну из городских улиц, прямо в объятия прожорливых инопланетян; чудом уцелевшие были вынуждены опять пробираться на вокзал и заново приниматься за безнадежные поиски спасительного поезда. Дурная бесконечность, тошнотворная беспомощность, суета сует, все примерно как в жизни, только еще хуже.
Прятался от инопланетян во дворе своей гостиницы, которая во сне превратилась в барак, где жили недоеденные горожане, вжался в стену, втянул живот, откуда-то зная, что напряжение мышц пресса делает человека невидимым для хищников и можно хоть как-то перевести дух. Думал — подобные мысли часто сопровождали кошмары, — как жаль, что это не сон, как жаль, что нельзя взять и проснуться, господи, ну почему.
И тут на плечо легла легкая горячая рука.
— Полиция города Вильнюса. Вы задержаны, — сказал приятный женский голос. Почему-то по-русски. Но тут же повторил фразу по-польски, по-английски и еще раз на до неузнаваемости изувеченном немецком. На этом выученные языки, надо понимать, закончились.
Скорее растерялся, чем испугался. Спросил:
— За что?
— За нарушение правил поведения в сновидении, — бесстрастно объяснила женщина.
— В сновидении?! Значит, это — сон?
Спасибо, господи.
Чуть не проснулся на радостях, но сильные руки женщины-полицейского каким-то образом удержали на пороге между сном и явью, а потом аккуратно вернули обратно, во двор гостиницы «Шекспир», которая еще не приняла первоначальный вид, но на барак уже походила гораздо меньше.
— Прошу прощения, — сказала служительница порядка, — но просыпаться пока нельзя. Сперва мы обязаны провести с вами разъяснительную беседу Сожалею о доставленных неудобствах.
Хотел спросить: кто — «мы»? — но тут же сам увидел, что полицейских тут как минимум двое. Седой коренастый мужчина в форме стоял возле окутанной красноватым туманом арки, неназойливо перекрывая единственный путь к побегу.
Интересно, он правда думает, что я захочу убежать? От безобидных антропоморфных полицейских к хищным инопланетянам? Впрочем, не удивлюсь, если были прецеденты.
Обернулся, чтобы посмотреть на женщину. Она оказалась совсем юной, худенькой, с острым, как у лисички, носиком и роскошной копной каштановых волос, кое-как собранных в пучок, но уже отчасти вырвавшихся на свободу. Женщина тщетно старалась придать своему милому лицу если не суровое, то хотя бы бесстрастное выражение, но результат все равно подозрительно смахивал на приветливую улыбку.