Сказки времен Империи
Шрифт:
Дарья с неудовольствием остановилась, холодно взглянула на старика.
— Чего вам? — не слишком любезно спросила она.
— Дарья Степановна, я слышал… Борменталь произвел операцию?
— Ну произвел. Вам-то что?
— Говорят, результаты странные… — тяжело дыша, проговорил Швондер.
— Да вы слушайте больше, что говорят, — Дарья повернулась и пошла дальше.
Швондер поковылял следом.
— Но это правда? Получился человек? У него получился человек? — канючил он сзади.
— Да какой человек?
— Но расскажите же! Я знать должен, — горестно возопил Швондер, вздымая в воздух свою суковатую палку, будто хотел ударить ею Дарью.
Дарья повернулась, уперла руки в бока.
— Ничего я тебе не скажу, хрыч старый! — прокричала она в лицо Швондеру. — Знаю, куда гнешь! Дмитрий Генрихович — золотой человек. Мало тебе загубленных?!
— Молчать! — взвизгнул Швондер. — Именем революции!
— Да какой революции! Тьфу! — Дарья сплюнула под ноги Швондеру и отправилась дальше, качая головой. — Совсем из ума выжил, ей-богу!
— Дарья Степановна, кто старое помянет… — залепетал Швондер. — Муж ваш сам виноват. Сеял горох вместо люцерны. Ну и пришлось…
— У-у, паразит! — простонала Дарья.
— Вы мне только скажите: шерсть выпала? — с последней надеждой спросил ей вслед Швондер.
— Да отвяжись ты! Выпала шерсть! Выпала! — снова обернулась она.
— И на морде? — с каким-то особенным волнением спросил Швондер.
— Везде выпала, — сурово произнесла Дарья Степановна и принялась карабкаться в горку к своему дому.
Швондер остался стоять на шоссе, потрясенный.
— Полиграф… Это Полиграф… — бормотал он и утирал выступившие на глазах слезы.
Борменталь выглянул из комнаты дочери.
— Мариша, трусы! Быстро!
— Какие? — испуганно спросила жена.
Они с Аленой находились в гостиной и выглядели совершенно потерянно.
— Какие-нибудь мужские трусы! Не могу же я его так выводить! Не-при-лич-но! — яростно разъяснил Борменталь.
Марина кинулась к платяному шкафу, порылась, кинула Борменталю синюю тряпку. Борменталь поймал одной рукой, скрылся за дверью.
Там послышалась возня, голос Борменталя сказал: «Так, а теперь правую… Не дрейфь, Дружок! Молодец…»
Снова распахнулась дверь, будто от удара ноги.
— Нервных просят не смотреть! — молодцевато выкрикнул Борменталь из комнаты.
На пороге гостиной показалось нечто странное и скрюченное, с остатками шерсти на боках, в сатиновых длинных трусах. Его поддерживали под согнутые локти Борменталь и Катя в белом халате.
— Вот и наш Дружок. Прошу любить и жаловать! — произнес Борменталь с преувеличенной бодростью. При этом он отпустил локоть существа.
Существо сделало попытку опуститься на четвереньки.
— Нет-нет, привыкай… Ты теперь прямоходящее… — ласково сказал Дмитрий.
Существо бессмысленно уставилось на Алену.
— Мама, я боюсь… — прошептала она.
— Ничего не бойся, — храбрясь, сказала Марина и, шагнув к существу, погладила его по затылку.
В ответ существо потерлось головой о Маринину руку.
— Ласковый… — сказал Борменталь.
— Какого пса испортили, Дмитрий Генрихович… — вздохнула Катя.
— Что значит — испортили? — возмутился Борменталь. — Посмотри, какой красавец! Это же человек новой формации! Он у нас еще говорить будет. И не только говорить!.. Будешь говорить, Дружок?
— Гав! — утвердительно отозвалось существо.
— А сейчас пойдем в сортир. Будем учиться…
— Митя! — поморщилась Марина.
— Ничего не поделаешь, се ля ви! Катя, я сам его провожу, — с этими словами Борменталь мягко взял существо под локоток и вывел из комнаты.
— Одежду ему надо… Костюм, что ли, купить? — неуверенно произнесла Марина.
— Вот еще, Марина Александровна! Он и так вас объест. Тратиться зря! Я ему халат из больницы принесу, — сказала Катя.
Из уборной донесся звук спускаемой воды и радостный возглас Борменталя: «Отлично! Видишь, ничего страшного!»
В ординаторской пили чай терапевт Самсонов и Дарья Степановна. Борменталь рядом ругался по телефону.
— А я буду жаловаться в райздрав! Средства вам отпущены еще три года назад. У меня больные на операционном столе, из всех щелей сифонит! Три случая послеоперационной пневмонии. Я требую немедленного ремонта!
Борменталь швырнул трубку, вернулся к своему остывшему чаю, отпил.
— Не тратьте нервы, Дмитрий, — посоветовал Самсонов. — Ваш предшественник дошел до инфаркта, а ремонта нет как нет. Кроме того, нервы вам еще понадобятся.
— Что вы имеете в виду? — насторожился Борменталь.
— Вашу собаку. Поселок гудит от слухов. И я тоже считаю, что это негуманно.
— Очеловечивать — негуманно? — изумился Борменталь.
— Вот именно. В обстановке всеобщего озверения очеловечивать собак — негуманно. Людей сначала очеловечьте, — терапевт вытер губы платком и вышел из ординаторской.
Борменталь с досадой бросил на стол чайную ложку.
— Ну зачем? Зачем нужно было трезвонить на всех углах об операции?! Дарья Степановна! — плачущим голосом обратился он к санитарке.
— Да бог с вами, Дмитрий Генрихович! Ни сном, ни духом! Вы у Катьки спросите или Аленки вашей… Разве ж такую вещь утаишь? Теперь каждая собака знает. А анестезиолог, забыли? А Ванька Воропаев, который вас до дому подвозил с собакой?
Борменталь сник. И вправду, шила в мешке не утаишь.
— Отправьте его куда-нибудь, ей-богу, — посоветовала Дарья.
— Кого? — не понял доктор.
— Пса.
— Он уже не пес, Дарья Степановна, — заметил Борменталь.
— А кто же?
— Посмотрим… — загадочно улыбнулся Борменталь.