Сказки врут!
Шрифт:
— Что такое Мокошь? — перебила его я. Это слово я уже слышала от Андрея, но тоже без пояснений.
— Ты не знаешь? Вообще-то Мокошь — одна из богинь у древних славян. А артефакт, который выпил Ван Дейк, — Веретено Мокоши, ну или просто Мокошь в обиходе. Конечно, это только название, по основной версии веретено принадлежало какой-то древней и сильной колдунье, практиковавшей культ Мокоши… Ну или просто к слову пришлось.
— Веретено? Оно у него. Рукоять того ножа — я еще не могла понять, на что же она похожа, — распиленное веретено, к которому приделан клинок…
Натали тихо охнула
— В любом случае это всего лишь легенда, — продолжил охотник. — Ничем не подтвержденная теория. Сокол не похож на человека, который пойдет на… на такое, не будучи на сто процентов уверенным в результатах. А кто даст гарантии, что это не полная чушь?
— Королева фей. — Я закрыла лицо руками. — Она его поцеловала. Пожелала удачи…
Хочешь убедиться в том, что сказки не врут, — спроси того, кто сам пришел из легенды.
Вот и все. Последняя деталь головоломки стала на место.
— Нужно ехать. — В тишине полутемного салона мой призыв прозвучал безнадежно и жалко.
— Куда? — вздохнула Нат, ткнувшись лбом в руль. — И что мы можем? Он уже принял решение.
Принял, да. И наблюдатели согласились дать ему шанс…
Но как же я? Как же мы?
Зачем ему делать это? Можно же просто перекрыть Ван Дейку путь, к себе, к Сережке, оставить голландца ни с чем. Да, тот вернется, но ведь не завтра же? Через год, через два или через десять. И тогда он снова сможет ему помешать. Да и вообще, не будет же это длиться вечно? Однажды не останется в мире вещей-ключей, принадлежавших когда-то Хендрику Ван Дейку, а можно и самим этому поспособствовать, занявшись их поисками и уничтожением, и со временем голландец превратится в бессильного, хоть и злобного призрака. Ну будет он преследовать медиумов, будет насылать на людей страшные сны. Пускай! С этим можно жить.
Мне нужно найти его, пока не поздно. Нужно сказать ему, что можно решить все иначе, что можно жить…
А он ответит, что нельзя жить с постоянным чувством вины, в страхе, что завтра кому-то еще придется расплачиваться за его ошибки. Что найти все ключи нереально, а голландец опасен и без тела. И если не остановить его сейчас, злопамятный дух сам явится за нами…
— Настя, — Натали коснулась моей руки, — помнишь, я предупреждала тебя о нем?
— Помню. А я вот не послушалась…
И сейчас не послушаюсь!
— Едем, — сказала я решительно. — Если Сокол поймет, что ритуал провести не удастся, ему придется отказаться от своих планов. А ритуал провести не удастся…
Хоть я еще и не знаю, как смогу этому помешать.
— Он этого не простит, — предупредила баньши, заводя мотор.
— Ну и черт с ним. Он голландца не простит, себя не простит, пусть уже и меня — за компанию.
Машина тронулась с места, но тут же резко затормозила.
— А куда ехать? — испуганно, только теперь вспомнив об этом, спросила Нат.
— В центр города. К первой школе, я покажу. Игорь сказал, там собираются спящие.
Наркоманы. Он и в прошлый раз их так назвал.
А еще предупредил, что лучше сразу сказать: «Нет». Но это уж извините, господин наблюдатель. Не на ту ведьму нарвались!
Поначалу Натали скептически отнеслась к моим словам о школе. Мол, вряд ли подобное место подойдет для проведения сложного мистического ритуала. Для таких целей, как она объяснила, используются обычно здания с богатой историей, далеко не новые и эмоционально заряженные: замки, храмы, тюрьмы. Ее сомнения я развеяла парой фраз. Во-первых, замков у нас нет, а школа была очень даже не новая — старейшая в городе, раз уж на то пошло. Здание заложили еще в семидесятых годах позапрошлого века. Потом, конечно, достраивали и перестраивали, но факт остается фактом. История у школы тоже богатая: все-таки две войны пережила, во время последней была отдана под госпиталь, сначала советский, а в период оккупации — немецкий. Когда немцы отступали, сожгли здание почти до основания, но в первые мирные годы его вновь отстроили… Мама в этой школе училась, много рассказывала — вот я и запомнила. А что до эмоционального фона — так представьте, сколько поколений детей видели старые стены. Сколько горя и радости, любви и ненависти…
В общем, Нат согласилась, что Игорь насчет школы не обманул.
— Настя, держи себя в руках, — попросила она.
Заметила конечно же. Когда я нервничаю, всегда очень много говорю. Сейчас вот про школу, а могла и роман какой-нибудь пересказать или фильм. Или вообще стихи читать начала бы…
— Приехали. — Когда до конечной точки оставалось несколько кварталов, баньши внезапно затормозила прямо посреди проезжей части.
— Что случилось? Бензин кончился? Ничего, тут рядом уже…
— Тихо! — шикнул на меня сидевший сзади Антон. — Хватает у нас бензина. Ты вообще ничего не чувствуешь? Совсем?
Чувствовала. Чувствовала, что мне нужно скорее к нему, что еще немного и я могу не успеть… Но было еще что-то.
— Спящий город, — прошептала Натали, глядя сквозь лобовое стекло на темную дорогу.
— Приехали, — мрачно подтвердил охотник.
Город как город. Но если присмотреться, прислушаться…
И впереди, и за спиной была ночь. Но ночь за спиной была наполнена звуками жизни: рычанием моторов изредка проезжавших машин, шагами еще более редких прохожих, шумом ветра, негромким гудением проводов. А ночь впереди казалась застывшей, замершей в тишине тяжелого болезненного сна.
— Здесь граница, — пояснила Нат. — Люди и животные ее чувствуют и неосознанно обходят. Но если кому-то нужно на ту сторону, домой или по работе… Не повезло.
Я не заметила, когда Антошкина тень отделилась от охотника, но видела, когда она возвратилась к нему и улеглась у ног.
— Большой участок накрыли, почти два десятка кварталов, — поделился разведданными лысый. — Если это сделал один человек, то я даже не слышал о телепате, способном на такое.
— Я слышала, — сказала Нат. — Даже знаю… знала троих. Двое из них давно мертвы, Кирилл Ветров и Вацлав Крушницкий.
Значит, Ветров, а не Соколов. С учетом этого и их с Андреем непохожести можно было сделать вывод, что у братьев, очевидно, были разные отцы. Но это не имело никакого значения, особенно сейчас.
— А третий? — спросила я Натали.
— Третий — мой муж. Но он за тысячи километров отсюда, — ответила она уверенно. — Так что я тоже понятия не имею, кто там. Да и какая разница? Нужно думать, как подойти к школе.