Сказки
Шрифт:
По ту сторону обвала стояла, подбоченясь, мать-муравьиха. За нею теснилась вся рыжая свита. Грызун смешался.
– Помогаю… - пробормотал он.
– Не твое дело, дружок.
– Да ведь, маменька, нас всех зальет…
– Не зальет. Дождя уж нет.
И точно, гроза натешилась, набушевалась вдоволь. Столь роковой для муравейника громовой удар был ее последним вздохом. Теперь дух у нее заняло, и она разом присмирела. Сквозь отверстие провала синел уже вверху клочок ясного неба.
– Пропустите-ка, ребята, - сказала мать-муравьиха и, переваливаясь с боку на бок, перелезла по земляным грудам через место обвала.
– Помоги-ка мне, милый, выйти на воздух. Здесь все еще душно что-то…
Грызун взял ее опять под руку и вывел за ворота на вольный воздух.
III. МУРАВЕЙ-БОГАТЫРЬ И СОЛОВЕЙ-РАЗБОЙНИК
– Тут вот и присядем на завалинке… - говорила, вся запыхавшись, мать-муравьиха. После грозы-то дух какой чудный.
Грызун молча расположился около.
– Что ты, сыночек, будто не весел?
– спросила муравьиха.
– Мало веселья!
– со вздохом отвечал он.
– Сколько народу-то даром погибло! Вон, по всей ниве их раскидало…
Дождевая вода, затопившая давеча ниву, понемногу всочилась в рыхлую почву. Кое-где лишь стояли еще небольшие лужи. Но среди поваленных полос хлеба чернелись бездыханные тела потонувших жнецов. Далеко не всех, стало быть, удалось спасти ему, Грызуну!
– Эка беда!
– заметила муравьиха.
– Невольники! Их всегда добыть можно.
– Да ведь они для нас же, маменька, трудились!
– воскликнул Грызун.
– А тебе, небось, и жалко стало? Ты - воин, сын мой: ты должен закалить свое сердце! Завтра же, может статься, придется тебе разорять опять муравейник их братьев, чернокожих. А можно ли сражаться, если будешь слушаться своего глупого сердца?
– Коли придется сражаться, так за себя, конечно, постою, - отвечал Грызун.
– Да славы-то мало воевать с этой мелюзгой. Вот попадись мне равный или даже более сильный противник, какое-нибудь крылатое чудище, что ли…
Из лесной чащи донеслась звонкая соловьиная трель.
– Помяни нечистого, и он уж тут как тут, - прошептала муравьиха, дрожа всем своим тучным телом.
– Вишь, как заливается! Колокольчик, да и только. А на деле-то - самый лютый враг всего живущего, тот самый Соловей-разбойник, о котором столько песен вложено. Только не народился, знать, еще тот муравей-богатырь, который осилил бы злодея.
Грызун молча поднял с земли грузную былинку-дубинку и завертел ею над головой.
Мать-муравьиха со снисходительной усмешкой наблюдала за этим гимнастическим упражнением.
– Уж не ты ли, Грызунчик, тот самый муравей-богатырь?
– А что вы думаете?
– задорно отвечал он и молодецки замахал дубинкой.
– Нашей-то братье, муравьям, пожалуй, и не устоять перед тобой, - продолжала муравьиха, - но этому чудищу поганому, Соловью-то разбойнику, удар твой разве за щелчок покажется.
Она была права. Грызун с досады швырнул дубинку далеко от себя. Летя с вышины, дубинка подпрыгнула раза три-четыре по скату и сбила при этом с ног партию чернорабочих, тащивших из муравейника подмоченные хлебные зерна, муравьиные яйца и коконы.
– Ловко!
– сказала муравьиха.
Грызун, застыдясь, отвернулся.
Весь скат муравейника, обращенный к солнцу, покрылся уже, между тем, зернами, яйцами и коконами, вынесенными сюда для просушки. Соловей точно выжидал только этого. Весело щелкнув, он спустился вдруг на муравейник и принялся клевать яйца и коконы. Чернорабочие муравьи вздумали было защищать своим телом хозяйское добро, но крылатый разбойник одним ударом клюва укладывал их на место: потом с прежним аппетитом продолжал начатый обед.
Мать-муравьиха и вся рыжая ее свита просто оцепенели от ужаса. Грызун оправился первый.
– За мной, братцы!
– вскрикнул он и бросился на злодея.
Воодушевленные его примером, остальные рыжие кинулись вслед за ним. По ногам соловья они, как матросы по корабельным мачтам, мигом вскарабкались до туловища прожорливой птицы. Здесь они зарывались ей в пух под крылья,, под шею, впивались ей в кожу, в мясо.
Испуская жалобные крики, раненый разбойник взвился в воздух и стрелой помчался прочь, унося на себе Грызуна и его товарищей.
– Теперь долой, братцы!
– крикнул опять Грызун.
Стремглав прыгнул он со страшной высоты наземь. Товарищи сделали то же. Благодаря упругости муравьиного тела, никто не расшибся. Вскоре вся ватага была опять на муравейнике.
– Ай да молодцы!
– похвалила их мать-муравьиха.
– А тебе, Грызун, первое спасибо! Ты настоящий богатырь… Ура нашему муравью-богатырю!
– Ура!
– дружно подхватило толпившееся кругом рыжее и черное население муравейника.
– Благодарю, господа… - говорил Грызун, невольно тронутый таким общим к нему расположением.
– Я сделал только то, что в следующий раз сделает, конечно, всякий из вас.
– Но твой был почин, а почин дороже денег,- сказала муравьиха.
– Так как, однако, детки мои все тут в сборе, то не обсудить ли нам, кстати, теперь же одну неотложную меру? Две кары небесные посетили нынче нас: потоп и Соловей-разбойник. И от того, и от другого рабочее население наше поубавилось чуть не наполовину. Жатва наша от ливня также сильно пострадала. Придется тащить зерно из-за тридевять земель. А для этого опять-таки нужны рабочие руки. Где взять их?
– Набег на чернокожих!
– пронеслось громогласно, как из одних уст, по всей многотысячной толпе. И черные невольники, наравне со своими краснокожими господами, признавали неизбежность такого набега.
– Все, кажется, за набег?
– продолжала муравьиха.
– Но для успеха дела нужен прежде всего умный и ловкий начальник. Кого же мы на сей раз выберем в атаманы летучего отряда?
– Муравья-богатыря! Грызуна!
– заревел опять весь народ, и Грызуну оставалось только поклониться на все стороны почтившему его так народу.