Сказки
Шрифт:
– Дорогие сограждане! Все мы здесь - и черные, и рыжие, - разумеется, с самым лживым участием выслушали любопытный рассказ нашего уважаемого атамана-богатыря о путешествии его в коровье царство. Все мы одинаково сочувственно отнеслись к его мысли - завести и у нас правильное молочное хозяйство. Но… едва ли я ошибусь, если скажу, что последнее его предложение - идти в науку к скотоводам - не нашло того же сочувствия.
– Верно; слушайте!
– раздались отовсюду поощрительные возгласы.
– Ведь это, другими словами, чтобы мы, земледельцы, ходили на задних лапках перед кем?
– перед муравьями, не знающими и азбуки полеводства, перед какими-то скотоводами! А ну как, в довершение позора, они ушлют нас еще с длинным носом? Тогда война неизбежна. Так не проще ли начать прямо с этого - с войны? Угнать у них весь скот - и дело в шляпе. Кто за войну - вверх усы!
Вся зала ощетинилась усами.
– За войну, кажется, все единогласно? Итак, остается выбрать только главнокомандующего. Но о выборе, я думаю, теперь и речи быть не может. Один муравей у всех на виду: наш славный атаман-богатырь Грызун.
– Грызуна!
– заревела ликующая толпа.
– Любезные сограждане!
– заговорил тут в свою очередь Грызун.
– Я глубоко тронут… Я не знаю, как и выразить свою благодарность… Но, расставаясь с атаманом скотоводов, я поклялся ему в вечной дружбе. Как ни ценю я ваше высокое доверие, но должен отказаться от незаслуженной чести…
Кругом пронесся угрожающий ропот.
– Ты не имеешь никакого права отказываться!
– запальчиво вскрикнул на шее Грызуна чернокожий оратор.
– Какое дело нам до твоих личных отношений к тому или другому? Народ тебя выбрал, - и ты должен повиноваться.
– Пропустите, господа, мать-муравьиху, - послышались тут голоса, - матушка говорить хочет.
Толпа расступилась: несколько услужливых рук подхватили грузную матушку-муравьиху и поставили ее на камешек рядом с Грызуном. Она сострадательно оглядела последнего, обняла его усом и обратилась затем к народу:
– Милые дети мои, рыжие и черные! Грызун принимает ваш выбор и приложит весь свой ум, всю свою хитрость, чтобы с наименьшею потерей обеспечить нам полную победу. С закатом солнца он двинет всю нашу боевую армию в поход. Теперь же, на прощанье, общий отдых и двойной паек на брата.
Воздух огласился радостными криками:
– Ай да матушка-муравьиха!
И все трое - муравьиха, Грызун и чернокожий оратор - очутились на руках ликующего народа.
VIII. РАЗГРОМ КОРОВНИКА
Около полуночи армия рыжих переступила уже в строгом порядке границу коровьего царства. Здесь главнокомандующий, остановившись перед фронтом, изложил воинам свой боевой план.
– Вы слышали, ребята, - говорил он, - что наказывала нам мать-муравьиха? Победить с наименьшею потерей. Штурма, следовательно, быть не может. Мы устроим правильную осаду и заставим скотоводов добровольно уступить нам половину своего молочного скота. Чтобы осада была неотразимая, мы возведем вокруг всей столицы их траншею.
Сказано - сделано. Сама природа, казалось, покровительствовала осаждающим: ночь была безлунная, темь непроглядная. Неслышно подступило рыжее войско к неприятельскому муравейнику, неслышно принялось за земляную работу.
На рассвете глазам ничего не чаявших скотоводов представилось диво-дивное: весь муравейник их был обведен кругом, как плотным кольцом, высоким валом, а из-за вала непрерывною щетиной грозно торчали усы рыжего войска.
– К оружию!
– пронесся по всему муравейнику боевой клич, и все способное к военному делу население муравейника бросилось к главным воротам и на городской вал, около пастбища, чтобы остановить нападение врагов.
Но к немалому изумлению скотоводов, земледельцы не трогались в своей траншее. Один только рыжий усач вылез из завала с зеленой веткой в при- поднятой руке и безбоязненно направился к муравейнику
– Парламентер!
Атаман осажденных, Сосун, с такою же ветвью мира вышел к нему навстречу.
– Вы ли это, полковник?
– удивился он, узнав недавнего своего друга
– Как видите, - отвечал Грызун, - хотя, впрочем, уже не полковник, а генерал, главнокомандующий.
– Не поздравляю, - с презрительной усмешкой сказал Сосун.
– Вы этим, видно, хотите отплатить нам за наше гостеприимство?
– Сам я не имею решительно ничего против вашего народа, а лично к вам, господин Сосун, питаю самые теплые, дружеские чувства… - начал Грызун.
– Рассказывайте!
– Уверяю же вас…
– Так я вам и поверю! Хороша дружба, нечего сказать! Оставьте, пожалуйста, эту дружбу вашу при себе и отвечайте просто: зачем пожаловали?
– Будь по-вашему, - сказал со вздохом Грызун.
– Станем говорить лишь о деле. Восхищенный вашим образцовым молочным хозяйством, я имел неосторожность предложить своему народу взять с вас пример. Но в нашем народе преобладает боевой дух. Против моего желания было решено силою отнять у вас скот. Меня выбрали главнокомандующим. Мог ли я отказаться? Но проливать кровь вашего племени я ничуть не желал бы, поэтому предлагаю вам полюбовную сделку: уступите нам без боя половину вашего скота - и мы, как пришли, так и уйдем.
– Ни одной штуки!
– воскликнул Сосун.
– Будьте благоразумны, - настаивал Грызун.
– У вас останется ведь половина скота. При вашем искусстве разводить телят вы в какой-нибудь год удвоите опять свое стадо.
– Ни одной штуки!
– с решительностью повторил Сосун, - Мы веками неусыпным уходом развивали эти редкие породы, а вы, не ударив палец о палец, хотите забрать себе вдруг ни более, ни менее, как половину того, что мы нажили!..
– Да ведь вы в нашей власти, - доказывал Грызун.
– Мы - коренное воинское племя: сквозь цепь нашу вам не прорваться.
– Штурмуйте, если хотите. Мы за себя тоже постоим.
– Нет, штурмовать вас мы не будем; но мы заморим вас голодом.
– О, провианта у нас довольно!
– Ну, этому-то я не поверю. Не сами ли вы два дня назад говорили мне, что магазины ваши еще пусты?
– Магазины - да. Но у нас есть образцовое стадо коров; оно прокормит нас хоть круглый год.
– Так вы добровольно не сдадитесь?
– спросил Грызун.
– Разумеется, нет.
– Ну, так мы заставим вас сдаться!