Сказки
Шрифт:
– Директор школы.
– Ты смотри, как поднялась. Дослужилась-таки до директора! Да, брат Гусаров, я тебе не завидую...
– Я тоже, - мрачно сказал Гусаров.
– К тому же, до конца учебного года остаётся месяц...
– Месяц?
– бес-искуситель изобразил на лице деловую задумчивость.
– Пожалуй, месяц я это местечко для тебя, Гусарчик, продержу. По старой дружбе... которая не ржавеет. Заметь, брат, совершенно бескорыстно, от чистого сердца и по доброте душевной. Ежели ты, естественно, не откажешься... А ты, Гусарчик, я уверен, не откажешься...
– Да, - сказал Гусаров, наливая себе стопку до краёв, - ты прав, Антипов. Не откажусь.
И
Действительно, с чего бы? Чем можно было бы объяснить необъяснимое по сути участие в судьбе не слишком везучего в обустройстве маленького личного счастья бывшего соученика? Вспышкой человеколюбия? Актом раскаяния? Приступом благородства? Точно выверенным расчётом?
– на что? на соучастие в махинациях? помощь в сокрытии улик? Похмельным синдромом? Прихотью? Навязчивым желанием алкоголика самооправдаться перед неподкупной совестью: я пью в компании, следовательно, я не законченный пропойца? Тайным желанием загладить то давнее избиение? А что там заглаживать? Да, было. Всё было и быльём поросло. Вдобавок он, Гусаров, в том счастливом детстве, тоже не отличался особо примерным поведением. Однажды, помниться, он так приложил одного назойливого парнишку из соседнего двора, с такой силой швырнул его деревянный помост крыльца, сделав красивую подсечку и бросок через бедро (неожиданно для самого себя), что грохот падения, казалось, разнёсся по всей улице. Мальчишка, попавший на гусаровский приём, сильно ударился головой о доски и очень долго не появлялся на улице, и Гусаров каждый раз с замиранием сердца проходил мимо соседского дома, украдкой косясь на окна квартиры, где жила жертва его нападения, и всё ждал, что разозлённые родители мальчишки придут к нему домой и затеют с его родителями грандиозный скандал. Потом Гусарова отведут в РОВД, где поставят на учёт в детскую комнату милиции, а если мальчишка умрёт, то отправят в спецшколу, или разом в детскую колонию. Как выяснилось позже, сосед уезжал в пионерский лагерь. Отдохнув и окрепнув за смену, он возвратился домой и успел до осени отомстить Гусарову за тот великолепно пропущенный приём. Сосед подкараулил Гусарова в глухом тупичке между сараями, где обычно собирались мальчишки чтобы подымить подобранными «бычками». Он был с другом и вдвоём они знатно отдубасили Гусарова. Несмотря на унижение, Гусаров был доволен уже тем, что сосед оказался на удивление здоровым подростком. Помимо того, это неприятное происшествие самым серьезным образом повлияло на Сашин характер. Мальчик совсем перестал драться и начал много читать. Поэтому неудивительно, что к семнадцати годам он вырос в худого, застенчивого юношу, носящего очки в минус восемь диоптрий, мечтающего стать профессиональным учёным-археологом...
...Впрочем, Гусаров зря опасался. Бес-искуситель в точности исполнил обещанное и ничего не потребовал взамен. Он вообще не замечал Гусарова, и если им приходилось встречаться, всегда обращался к Гусарову подчёркнуто официально: на вы и по имени-отчеству. Знакомый был директором складского комплекса, соучредителем и младшим партнёром хозяина фирмы. Спустя несколько месяцев их дорожки решительно разошлись. Антипов рассорился со старшим партнёром, со скандалом разделил совместный бизнес и уехал в соседнюю область поднимать своё дело. Новый начальник, пришедший на смену Антипову, затеял кадровую оптимизацию, в ходе которой были уволены все неугодные новому начальнику сотрудники. В основном это были заместители Антипова, начальники отделов, старшие менеджеры. Гусаров считал, что ему незачем волноваться, ведь он не числился ни в антиповских приближенных, ни в антиповских любимчиках. Насчёт последнего имелись некоторые сомнения, ведь, справедливости ради следовало признать, что работа досталась Гусарову по блату, но, во-первых, кто мог знать о ресторанных посиделках с низвергнутым властелином, и, во-вторых, не такая уж он значимая фигура, чтобы обращать на него внимание. Оказалось, что новая метла метёт по-новому со всем тщанием, старательно вычищая с подведомственной ей территории всех, сколько-нибудь подозрительных работников. Дошла очередь и до Гусарова.
Начальник был сух и неприветлив. Окинув колючим взглядом застывшего у стола подчинённого, он, брезгливо взяв за край бумажный лист, протянул его Гусарову со словами:
– Берите бумагу,
– Что?
– спросил Гусаров.
– Я продиктую. Садитесь и пишите. Директору оптово-розничной базы ООО «Северная Горгона» товарищу... Фамилия, имя, отчество. Заявление. Прошу уволить меня по собственному желанию с... Какое сегодня число? Двадцать третье? Уволить меня с 23 мая сего года. Число, подпись. Написали? Давайте его сюда.
– Это... Это несправедливо, - сказал Гусаров, растерянно отодвигая лист.
– Это незаконно. По трудовому кодексу, вы обязаны... За два месяца... и две недели отработки...
– Я вам ничего не обязан, - начальник, приподнявшись, забрал лист и начертал в углу размашистым почерком резолюцию: «Уволить в соответствии с законом согласно поданному заявлению».
– Мало того, - он помахал листом, - уволились вы добровольно, без всякого давления и принуждения со стороны администрации...
– Отдайте, - глухо попросил Гусаров.
– Ч-е-е-го?!
– ошалел от такой наглости начальник.
– Бумагу отдайте, - непоколебимо требовал Гусаров, бледнея от захлёстывающей душу храбрости.
– Тамара!
– слабо позвал начальник, стуча пятернёй по коробке внутренней связи.
Гусаров вцепился в предплечье начальника, выдирая из судорожно сжатой ладони смятое заявление.
– Верни бумагу, гнида, - сипел Гусаров, выламывая начальственное предплечье.
Начальник ожесточённо сопротивлялся. Одна рука его била по пульту, в то время как другая отбивала нападение вдруг взбесившегося сотрудника. Заявление было разорвано, меньшая часть оставалась у начальника, большая давно отброшена на пол. Гусарова перемкнуло, он выковыривал из кулака начальника застрявший обрывок, не замечая, что начальственный палец добрался и ткнулся, наконец, в нужную кнопку.
– Тамара, - визгливо возопил начальник, - срочно охрану ко мне в кабинет!
Дальнейшее Гусарову вспоминалось отчасти смазанными обрывками. Воспользовавшись тем, что начальник отвлёкся на Тамару, он сумел добыть спорный клочок заявления и, не останавливаясь, вознамерился было заехать начальнику по морде, для чего широко размахнулся правой, одновременно хватая левой начальника за галстук, чтобы подтянуть поближе... В следующее мгновение он оказывался прижат щекой к столешнице, с заломленными за спину руками. Начальник кричал, что этого он так не оставит и требовал от Тамары немедленно вызвать полицию. В кабинет заглядывали любопытные посетители, Тамара пыталась оттеснить их в приёмную. Затем его рывком приподнимали и выводили в приёмную, больно выкручивая руки в плечевых суставах... Бесцеремонно тащили вниз по служебной лестнице и выпроваживали пинком на улицу... Он проскакивал автоматически открывающиеся двери...
...Гусарова пробкой вышибло из вестибюля. Выскочив на площадку под длинный козырёк, он бойко развернулся и прокричал невидимому за толстыми тонированными стёклами входных дверей обидчику:
– Скотина! Я тебя, гнида, по судам затаскаю! Ты у меня за всё ответишь! С-с-самодур!
На бранных выражениях речь Гусарова отчётливо сбоила, он произносил их запинаясь, с каким-то отчаянно-восхищённым бесстрашием. Любому профану, равно как и не профану, враз становилось ясно, что ненормативная лексика Гусарову чужда и неприятна.
Двери бесшумно раскрылись, в проёме возник мордатый охранник. На поясе у него сиротливо болталась короткая резиновая дубинка. Гусаров благоразумно попятился.
– Чё те надо, огрызок?
– лениво поинтересовался охранник.
– Вещи отдайте, - в ультимативном тоне потребовал Гусаров.
– Заходи, бери, - великодушно разрешил охранник.
– Само собой. Я пойду, а ты меня дубинкой...
– Зачем дубинкой?
– обиделся охранник.
– Дубинкой бить приказа не было.