Сказки

де Лабулэ Эдуар Рене Лефевр

Барон Жеронт Плёрар был большой старик, худой и лысый, с длинным носом и с бесконечным подбородком. Он носил огромные синие очки, придававшие ему вид филина, нюхал табак через каждые пять минут и вздыхал при каждом слове. Он был мудрец. Он не думал, не говорил и не делал ничего такого, что не было бы продумано, сказано или сделано до него. Он всё знал и ни в чём не сомневался. Поэтому места и почести лились дождём на эту непогрешимую голову. Ротозеи смотрели на него, как на самую твёрдую подпору государства.

Адвокат Пиборнь, весёлый кутила, дышал силой и здоровьем. Цветущее лицо, насмешливые глаза, вздёрнутый нос, толстыг губы, тройной подбородок — всё в нём показывало, что ему хорошо жить на свете и что ему нет охоты убивать себя за общее дело. Скрестив руки на груди, высоко подняв

голову, бросая кругом дерзкие взгляды, он был похож на отдыхающего боксёра.

По приглашению короля все присели к столу. Заседание совета началось. Туш-а-Ту совсем исчез за горами бумаг; барон Плёрар держал на коленях большой пустой портфель; Пиборнь, не стеснённый ничем, закинул ногу на ногу, запустил руки в карманы и, отбросив голову назад, стал следить глазами за мухами, летавшими по комнате.

— Государь, — начал граф Туш-а-Ту. — старинный обычай требует, чтобы каждый король Ротозеев, вступая на престол, прежде всего пользовался славнейшим из всех своих прав, правом помилования, Вот список нескольких мелких преступников, воров, мошенников, убийц; мы умоляем ваше величество даровать им свободу.

— Так ли я расслышал? — сказал Гиацинт, — Вы причисляете убийц к мелким преступникам. Кто же после этого важные преступники?

— Важные преступники, — сказал барон Плёрар, — те нечестивые люди, которые злоупотребляют своим испорченным умом, чтобы нападать на религию, нравственность, государя и его министров. Убийца губит одну жертву, памфлетист отравляет целое поколение.

— Хорошо, — сказал король, — я полагаюсь на вашу опытность и подписываю.

— Государь, — заговорил снова Туш-а-Ту, — обычай требует также, чтобы ваше величество собственноручно приложили печать к этому первому акту вашего царствования, чтобы засвидетельствовать, что одному королю принадлежит право приказывать. Сургуч готов, вот печати.

Гиацинт вдавил печать в растопленный сургуч, потом взглянул на оттиск и увидел четвероугольную фигуру, с четырьмя символическими словами по сторонам и кольцом посередине.

— Что это? — спросил он. — Что значит кольцо посреди этих четырёх слов?

— Государь, это кольцо — не кольцо. Это символический образ вашей особы. Вы единственная незанумерованная особа во всём королевстве, — ответил Туш-а-Ту, — Вам небезызвестно, что каждый Ротозей, рождаясь на свет, получает нумер, который никогда не покидает его и следует за ним даже в могилу.

— Удивительное изобретение, — продолжал министр, воодушевляясь. — Оно вносил порядок в среду хаоса, оно подводит под; закон числа бесконечное разнообразие этих существ, различных по возрасту, по полу, по характеру, по уму, по состоянию, этих существ, которыми переполнена наша великая страна. Оно сводит дело управления к простой арифметической задаче. Судите сами, ваше величество. Вот мой формулярный список, или моя картуша, как говорит закон.

С этими словами Туш-а-Ту отстегнул от своего рукава лоскуток сукна, на которое были нашиты следующие цифры: 625,5 ²,29 ⁶, 3 ¹56.

— Есть ли возможность, — продолжал он, — выразить яснее, энергичнее и короче, что меня зовут графом Туш-а-Ту, что я родился в бывшем местечке Фоконвиль, 18 января, в год от сотворения мира 7810. что я вдовец с одним ребёнком, что я крупный землевладелец и чиновник первого класса?

— Вы видите это всё в этих девяти цифрах? — спросил Гиацинт, изумлённый и очарованный.

— Прошу вас уделить мне минуту внимания. Вы узнаете тотчас самую замысловатую комбинацию, придуманную самым остроумным народом земного шара. В былое время, государь, во время царетвование вашего знаменитого прадеда, страна Ротозеев была жалким образом разделена на провинции, кантоны, города и деревни различных наименований. Год был разделён на месяцы, месяцы на недели и недели на дни; эти месяцы и эти дни имели особые названия; разнообразие было бесконечное, путаница постоянная. Тут были нагромождены исторические воспоминания, расстраивавшие самым плачевным образом административное однообразие. Наши отцы, одарённые геометрическим складом ума, счистили прочь всё прошедшее; если они и не сумели достигнуть того полного единства, которое и нам не даётся в руки, то они по крайней мере сразу превратили в цифры географию, альманах и формулярные списки. Это одно из тех великих открытий, на которые мир смотрит с завистью, не осмеливаясь их у нас заимствовать. Каждый год при уплате налога Ротозей получает лоскуток, на котором нашито девять цифр, и, под страхом штрафа и тюрьмы, он обязан носить его на левой руке. Из этих девяти цифр три первые означают пространство, три следующие — время, три последние — личность. Не угодно ли вашему величеству посмотреть на три первые цифры моей картуши; знаки 6, 2, 5 выражают ясно, что я родился в 6-й провинции, во 2-м кантоне, в 5-й общине, т. е. в бывшем Фоконвиле, как показывают лексиконы. Следующие цифры 5 ²…

— Что это такое 5 ²? — спросил Гиацинт.

— Государь, мы так пишем десять. Мы считаем до девяти, чтобы у нас никогда не было больше одной цифры в каждом столбце. Числа 5 ²,29 ⁶говорят наглядно, что в десятый год века, во вторую девятку (так называется наша обновлённая неделя) и в 9-й день я записан шестым в метрическую книгу. Далее, число 3 ¹56 означает моё положение в семействе и в обществе. Цифра З ¹выражает, что я вдовец с одним ребёнком. У меня была цифра 2, когда жена моя была жива, и цифра 1 до моей женитьбы. Следующуя цифра 5 показывает, что я принадлежу к пятому классу, то есть к крупным землевладельцам. Нумер 1 — даётся пролетариям; 2 — тем, кто платит только подушную подать; 3 — патентованным; 4 — мелким собственникам. Наконец, цифра 6 показывает, что я принадлежу к 6 классу, то есть к высшим чиновникам. Крестьяне обозначаются нумером 1-м; работники — 2; купцы и фабриканты — 3; солдаты — 4; чиновники и жандармы — 5. Всё это поразительно просто.

— Слишком просто, — сказал, вздыхая, барон Плёрар. — В старину было лучше.

Туш-а-Ту, не отвечая ни слова, пожал плечами»

— Возвышенному уму вашего величества, — продолжал он, обращаясь к королю, — без сомнения, ясны бесчисленные выгоды, вытекающие из этого удивительного упрощения. Положим, молодому человеку хочется жениться; нет никакой надобности наводить справки о его положении и состоянии; его нумер говорит всё. Пусть попробует кокетка скрывать свои года, пусть какой-нибудь интриган нарядится в павлиньи перья, пусть заважничает какой-нибудь мещанин, их можно сразу осадить одним словом: покажите ваш нумер. И так как высший идеал и последняя цель правительства состоит в том, чтобы вести и дисциплинировать народ, как армию, то может ли быть что-либо прекраснее такой системы, где всякий подведён под ранжир, внесён в список, отмечен и занумерован. Какое торжество однообразия! Я надеюсь, что на этом дело не остановится и что ваше величество прославите ваше царствование, доведя реформу до конца. К чему эти собственные имена, нарушающие административную правильность? Равенство не терпит этих устарелых отличий. С какого права один называется де-Розье, де-ла-Фрамбуазьер, или де-ла-Шене, а другой носит скромное имя Пуаро, Поммье или Ла-Пьер? Гораздо проще сказать: я — 734, ¹926,2 ³45; жена моя — 321, 9 ²58, 2 ³45; а старший сын — 734, 7 ⁵42, 133.

Две последние цифры с первого взгляда показывают звание: 33 — патентованный фабрикант, 45 — зажиточный чиновник, 56 — важный чиновник. Что может быть замысловатее и яснее? География, хронология, биография, статистика, финансы — всё совмещается в этой чудотворной арифметике. Это — единство в науке и в государстве.

Поставленная выше пространства и времени, королевская власть бессмертна. У венценосца нет семейства — он отец своих подданных; у него нет особого состояния — ему принадлежит всё то, чем владеют его дети; они с восторгом повергают к его стопам свои деньги, свои силы и свою жизнь.