Сказки
Шрифт:
Однажды, когда на полках вообще не, осталось ни крошки, а прелестная Мазикас совсем осатанела, трудяга-дровосек закинул на плечо пустую суму, своё единственное достояние, и, вздыхая, поспешил прочь из дома. Так он каждое утро отправлялся искать работу, а точнее подаяние. И до чего же радовался, если мог принести домой зачерствелую горбушку, вилок капусты или несколько картофелин, которые давали ему из милости сердобольные люди.
…Значит,
„Вот это удача! — подумал Лоппи. — То-то жена порадуется! Давненько я не потчевал её такой вкуснятиной“.
От радости он прямо-таки подпрыгивал. Однако прыжки продолжались недолго — из котомки раздался глухой замогильный голос.
— Эй, дружище! — проскрежетал рак.
— Перестань-ка трястись и выпусти меня. Я самый старый из нашего племени, мне уже за сто лет. Тебе не по плечу мой прочный панцирь. О него даже волк зубы обломает. Не используй во зло случай, который отдал меня в твои руки. Учти: я, подобно тебе, создание Божье, так смилуйся же надо мной, как в своё время Он смилуется над тобою.
— Почтенный рак, вы чудесный проповедник, но не обессудьте — ваши поучения адня не трогают. Будь на то моя воля, к охотно бы вас отпустил, но ведь меня ждёт голодная жена. И если я вернусь с пустыми руками да ещё скажу, что поймал самого распрекрасного рака, а потом его отпустил, она поднимет страшный шум, который до Ревеля донесётся. А поскольку жена моя крутого нрава, она вполне способна приветить меня помелом.
— А говорить-то ей зачем? — удивился рак.
Лоппи поскрёб за ухом, потом почесал затылок и тяжело вздохнул:
— Почтеннейший, знали бы вы, как проницательна Мазикас, не стали бы удивляться. Она кого хочешь выведет на чистую воду. С ней никому не совладать. Она выворачивает тебя наизнанку, словно с угря кожу сдирает, и заставляет выложить всю правду, даже ту, которую ты не знаешь. Эта женщина любого за пояс заткнёт.
— Дружище, ты, я вижу, из породы порядочных мужей, — заключил рак. — С чем тебя и поздравляю! Но поскольку пустая похвальба тебя не спасёт, я готов выкупить свою свободу ценой, которая устроит твою госпожу. Не суди меня по внешнему виду. Знай: под этим панцирем скрывается волшебник, Я обладаю немалой силой, и если ты меня послушаешь, дела твои пойдут на лад, а останешься глух — всю жизнь будешь каяться.
— Да чего там! — воскликнул Лоппи. — Я никому не желаю зла, Сделайте, чтобы Мазикас осталась довольна, и я тут же отпущу вас.
— Какую рыбу она любит больше всего?
— Знать того не знаю. Нам, беднякам, некогда выбирать да ковыряться. Лишь бы мне не прийти домой с пустыми руками… Жаловаться не будем.
— Положи меня на землю, — велел рак. — А теперь закинь раскрытую котомку в пруд. Хорошо. Итак — рыбка, в сумку!
Невиданное дело! В одно мгновение набилось рыбы под самую завязку, и дровосек едва смог поднять котомку.
— Вот видишь, твой новый друг умеет быть благодарным, — сказал рак ошеломлённому Лоппи. — Отныне можешь приходить сюда каждое утро и набивать свою котомку. Знай повторяй: „Рыбка — в сумку!“ Я сдержу обещание. Раз ты был добр ко мне, значит, и я отплачу добром, А ещё чего пожелаешь, позови меня на такой вот серьёзный манер:
Рак, мой друг, прошу — не спите, Умоляю — помогите!Я откликнусь и посмотрю, чем смогу помочь. Напоследок один дружеский совет: если хочешь, чтобы в доме твоём царил мир, попридержи язык и не рассказывай жене о том, что с тобой сегодня приключилось.
— Постараюсь, господин волшебник, — обещал дровосек.
Взяв рака, он осторожно опустил его в воду, и через мгновение тот скрылся из вида.
Гордый и счастливый, Лоппи спешил домой. Спала с души тяжесть, и ноги, казалось, сами несли его по дороге. Едва войдя в хижину, он тут же развязал суму и… Первой выскочила великолепная щука в метр длиной, за ней последовал огромный золотистый карп, взвились в воздух и шлёпнулись на пол два отменных линя, а потом валом повалила треска. Такого богатства даже на Ревельском рынке ещё поискать надо. Понятно, что Мазикас радостно вскрикнула и бросилась на шею Лоппи.
— Муженёк… дорогой мой… самый любимый, — приговаривала она. — Теперь понимаешь, как была права твоя маленькая жёнушка, когда заставила тебя спозаранку отправиться на поиски счастья. В другой раз, смотри же, слушайся меня. Рыба — на загляденье! А сейчас ступай в огород, принеси чесноку да луку, после сбегай в лес, набери грибов. Я сварю тебе королевскую уху, да что там — сам император такой не отведывал! На второе отварим карпа. Эх, и закатим же пир…
Действительно, обед прошёл весело, Мазикас во всём старалась угодить мужу. Лоппи даже почудилось, что у них снова настал медовый месяц. Увы, уже на следующий день, а именно в понедельник, вновь принесённая рыба не вызвала у Мазикас восторга. На четвёртый же день супруга скорчила гримасу, а в воскресенье разразилась бранью:
— Ты что, решил устроить в доме монастырь? Я что тебе — монашка, раз ты решил уморить меня бесконечным великим постом? Этой безвкусной рыбёшкой? От одного её вида у меня крутит в желудке.
— Чего же тебе угодно? — воскликнул верный муж, он-то хорошо помнил недавний голод.
— Ничего, кроме того, что есть на столе в любой нормальной крестьянской семье. Суп да кусочек жареной свинины — вот и всё, что мне нужно для счастья. Такая малость…
„А ведь верно, — подумал дровосек, — рыба из пруда немного пресновата, а для больного желудка самое лучшее лекарство — добрый ломоть свининки. Но окажет ли мне волшебник эту милость?“
На следующее утро, с рассветом помчался Лоппи на пруд и позвал своего благодетеля: