Сказочка
Шрифт:
Наконец за дальней березой мелькнуло что-то мохнатое. Объехав дерево, принц с удивлением увидел громадного плюшевого медведя, на коленях у которого сидела миниатюрная девушка (скорее даже девочка) и что-то увлеченно плела. Именно из ее уст раздавалась эта хриплая колыбельная.
Принц окинул девушку оценивающим взглядом и, решив, что она еще слишком молода для более близкого знакомства, ради приличия спросил:
— Привет, красотка! Тебя зовут Люси, не правда ли?
Девушка оторвалась от своего вязания и подняла голову.
Принц отшатнулся. Это
— Ну так как? — продолжил он. — Я угадал? Люси?
Девушка окинула его исподлобья презрительным взглядом и, ухмыльнувшись, ответила:
— Почти. Мама звала меня Матильда Штутц.
— Забавно, — констатировал принц, слегка опешив от подобной наглости. — А что за песню ты пела?
— Это ночная песня, — раздраженно пояснила девушка. — Слушай, прохожий, ты ведь ехал куда-то? Почему бы тебе не продолжить свой путь?
Чем дальше, тем меньше эта девчонка напоминала провокатора: слишком уж правдиво она пыталась избавиться от Филиппа. Но вот как раз это настораживало еще больше. Не выказывать уважения к принцу?!
Наконец Филипп догадался о причине подобной наглости. Он не надел сегодня корону, и эта малолетняя грубиянка просто не представляла, что разговаривает с его высочеством. Впрочем, в этом был даже свой шарм. Нечасто представлялась подобная возможность общаться с народом вот так — без титулов. Особенно с молодыми особами. Во дворце яичницу можно было жарить — настолько все кругом кишело сальными глазками и приторными минами. По молодости лет Филипп раньше часто клевал на подобные уловки. Афродита открыла свои объятья для молодого принца, пожалуй, даже слишком рано. Наверное, поэтому, достигнув двадцатипятилетнего возраста, Филипп при виде пышного тела в первую очередь испытывал презрение и отвращение, а уж потом все остальное. Однако, несмотря на подобные разочарования, принц любил более чем бурно, одаривая женщин своей любовью направо и налево. Им владели азарт и наивная уверенность, что когда-нибудь количество конечно же перерастет в качество. Что ж, флаг ему в руки.
Увидев, что разговор не клеится, принц понимающе кивнул головой и, дернув поводья, направил лошадь в глубь поляны — может, там прячется пресловутая принцесса?
Анфиса проводила незнакомца взглядом и нетерпеливо огляделась. Принц явно не спешил. Да еще этот козел привязался. Люси! Ха! Видали мы таких Люси. У самого рожа кирпича просит, а туда же. И чего он здесь ходит? Вон, возвращается…
Убедившись, что принцессы не караулят своего жениха в кустах, Филипп решил возвратиться к этой странной девице и продолжить разговор. Остановившись рядышком, он слез с лошади и спросил:
— Матильда, ты не против, если я посижу здесь немного?
— Против, — поспешно заявила та. — Почему бы тебе не посидеть в другом месте?
— Могу объяснить: у меня здесь встреча.
— Прекрасно. У меня тоже. Я пришла первая, и тебе придется уматывать отсюда.
— И не подумаю! — возмутился принц. — Я буду оставаться здесь столько, сколько мне вздумается!
— Хорошо, — зловещим тоном произнесла Анфиса. — Но тогда пеняй на себя. Когда он приедет, я скажу ему, и он начистит тебе рыло!
— А она выцарапает тебе глаза!
Тут они оба замолчали, поняв, что в разговор вмешались еще двое неизвестных. Чтобы пролить свет на них, они одновременно воскликнули:
— Кто?!
— Кто выцарапает мне глаза?
— Моя прекрасная невеста. А кто начистит мне рыло?
— Мой благородный жених.
— Ха-ха! У тебя есть жених?!
— Не «ха-ха!», а «ого-го!». У него шикарные каштановые кудри, большие карие глаза, благородное лицо, и в плечах он в два раза шире тебя, рыжий коротышка!
— В таком случае у моей невесты длинные русые косы, коралловые губы, легкая походка и ноги от шеи! Получила, шестимесячная лягушка?
— Ноги от шеи? — изумилась Анфиса. — Бедняга! А туловище? У нее есть туловище?
— Туловище? — на секунду задумался принц, но, поняв, что попался на эту дешевую удочку, беззлобно рассмеялся:
— 1:0 в твою пользу. Моя убогая невеста явно проигрывает по сравнению с твоим качком. Ты мне его покажешь? Жутко хочется посмотреть на человека такой неимоверной ширины!
— Да, — согласилась принцесса, — у этого бедняги все время были проблемы. В дверь он проходил только боком. Что поделать, фигура такая! Легче перепрыгнуть, чем обойти…
Разговор принимал все более мирные формы.
— А что это ты плетешь? — поинтересовался принц.
— Да так, хобби. Кофту своему брату.
— У тебя есть братья? — изумился принц, пытаясь унять разбушевавшуюся фантазию. Кошмар предполагаемых лиц навел на него ужас.
Но принцесса спокойно ответила:
— Есть. Причем предостаточно. Тринадцать штук. И последние одиннадцать имеют слабость к подобным душегрейкам.
— Странный вкус. А хочешь, я тебе помогу?
— Поддержишь морально?
— Ну зачем? Ведь это же макраме. Я даже знаю целый узел. Нет, бантик. У него еще имя женское. Смотри.
И, взяв плетение, Филипп достаточно ловко свернул в центре красивый узор.
— «Жозефина», — заключила Анфиса. — Жуткая экономия времени.
— Ты торопишься?
— Да. Ведь ты, гляжу, уже целоваться намылился.
— Я?! — изумился Филипп, впервые, наверно, за всю свою грешную жизнь ощутив себя непорочным младенцем. Самое интересное, что он и в мыслях не держал ничего подобного.