Сказочник
Шрифт:
«… она такая же, как я?»
Отчего-то жрец не усомнился, что желающего проникнуть в его собственные мысли ожидал подобный же прием. Но встретить существо, подобное себе, в лице чужачки, далекой от серкт? Это было странно, непостижимо!
«Воля Селкирет. Воистину, только ее воля, и только ее каприз… »
А когда он наконец достиг дна, отряхивая с рук капли черной жирной грязи, все оказалось простым, как булыжник, лежащий среди широкой лужи: ийлура лгала им. Вдохновенно, искусно – так, что даже Хофру принял все за чистую монету.
«Но
«Зачем ты хочешь похоронить Дар-Теена?»
На ладони задержался кусочек угля – единственный кусочек твердой субстанции на фоне колышущегося и обманчивого дна, и стоило только вглядеться в него, как…
Она, похоже, кое-о-чем догадалась. И Хофру выбросило из мыслепотока ийлуры с такой силой, что, казалось, само небо дрогнуло и прогнулось от удара.
Жрец снова увидел себя стоящим на лысой макушке холма, и Андоли кое-как поддерживала его, поднырнув под руку. Тут же носом хлынула кровь, частыми каплями плюхаясь на известняк, пальцы свело судорогой…
– Тебе нехорошо, жрец?– ласково спросила ийлура.
Хофру зло глянул на нее – ну конечно! С таким же выражением лица она могла бы прошипеть «я знаю, что ты копался у меня в мыслях, так вот тебе за это!».
– У меня… это… бывает, – Хофру кое-как достал платок, прижал к носу. Теперь соленая и теплая волна покатилась вниз по горлу, это было неприятно, но вполне терпимо.
– Это может быть проявлением и опасной, смертельной болезни, – сочувственно произнесла ийлура.
А Хофру захотелось ее придушить.
Оттолкнув Андоли, он уселся прямо на горячий камень, и как только ощутил себя достаточно бодро, спросил с притворным равнодушием:
– Скажи, женщина, тебе хотелось бы пожить еще немного?
– Это желание присуще не только мне, но всем живым существам, – сладко пропела ийлура.
И, как бы невзначай, отступила к молчаливому синху.
– В таком случае я забираю Дар-Теена с собой, – Хофру был уже на ногах, – даже не думай мне препятствовать.
Ийлура умела играть, и умела проигрывать.
Потупившись, она вновь оперлась на локоть синха, покачала головой.
– А ты не так-то прост, жрец.
– То же самое я могу сказать и о тебе, уважаемая. Может быть, теперь ты расскажешь все, как есть?
Ийлура тихонько вздохнула, передернула плечами.
– Я предлагаю спуститься в город. Там и поговорим.
– Если только твои синхи, уважаемая, не готовят нам ловушку, – Хофру подмигнул, – но я бы не пытался нападать на жреца серкт.
– Безусловно, – на бледных губах женщины появилась лукавая улыбка, – никто вас и пальцем не тронет.
И Хофру тоже улыбнулся в ответ – впрочем, как улыбнулся бы своему отражению.
… День начал клониться к закату, когда они добрались до города синхов. Хвала Селкирет, что под рукой оказались летуны. На спину одного из них Хофру привязал безвольное, а оттого невероятно тяжелое тело Дар-Теена. Не было бы летунов – пришлось бы нести на себе, и тогда бы желтенькие, словно слепленные из песка городские стены замаячили только к полуночи.
Шли молча. Шеверт имел совершенно траурный вид. Элеана вышагивала так, словно ее душа твердо вознамерилась покинуть тело, но еще не решила, когда именно.
Позади процессии брела ийлура – ее бережно, словно дитя, вел синх, но все равно было заметно, что каждый шаг причиняет ей боль и дается с трудом.
Потом зарумянились в закатном свете низкие стены, шершавые, словно вылепленные из песка, из ворот выбежали долговязые синхи в темных балахонах. Они были вооружены кто чем, и первые несколько мгновений в грудь Хофру так и поглядывали стальные жала стрел – но тут же сопровождающий Нитар-Лисс (именно так звучало имя ийлуры) хрипло выкрикнул несколько слов на своем змеином языке, и синхи потеряли всякий интерес к происходящему. Они послушно развернулись и побрели назад, в город – а Хофру стало интересно, как женщина чужой расы обрела такую власть над ящероподобными.
Он приотстал, и спросил об этом Нитар-Лисс, на языке серкт, разумеется.
Ийлура хмыкнула.
– Так уж получилось, жрец. Но, раз уж ты поглядел в мои воспоминания, скажи, разве я недостойна быть правительницей?
В ее словах крылась ирония. Разумеется, Нитар-Лисс была истинной повелительницей, жестокой и коварной. Именно такие и правили долго и счастливо; прочих – более добрых, честных и мягкосердечных – попросту съедали прочие претенденты на престол.
– Это как банка со скорпионами, – она угадала его мысли, – остается только один… Самый ядовитый и самый зубастый.
И вздохнула. Черные очи подернулись дымкой воспоминаний, и Нитар-Лисс унеслась в мыслях далеко-далеко… Что, впрочем, не помешало ей распорядиться насчет дома для гостей и обеда.
– Ты сможешь передохнуть и набраться сил, – твердо сказала она, – и, наконец, мы сможем поговорить начистоту. Если, конечно, ты понимаешь значение этого слова.
Хофру кивнул. Да, разумеется, он будет только рад, если все станет на свои места. В конце концов, всегда приятно побеседовать с равным себе – несмотря на столь неприятные обстоятельства.
… Дом для гостей был всего лишь еще одним домом синхов. Хофру видел-перевидел этих круглых домиков с коническими крышами, с овальными оконцами и чистым, посыпанным песком полом. У стен золотились новые циновки, в центре, окруженный ореолом копоти, пустовал очаг. Молчаливые синхи внесли Дар-Теена, уложили его ближе к окну – Хофру обратил внимание, что стрелу выдернули, но кровь не текла. Собственно, вполне обычное явление для мертвеца…
Еще через несколько минут подоспел ужин: чашки с дымящимся бульоном, сушеные ящерицы на большом глиняном блюде, тонкие лепешки. Синхи принесли масляные лампы, но не зажигали их, расставили вокруг очага – и безмолвно удалились, словно черные тени подступающей ночи.