Сказочник
Шрифт:
– О, благодаря сестре Полемос я уже двести лет не вылезаю из командировок в славный Афганистан, – кисло признаюсь я. – Жалея ваши уши, не стану живописать всю радость жизни в этой стране: в окружении голода, болезней и бесконечной войны и в три года можно считаться пожилым человеком. А достиг школьного возраста – так натурально старейшина. Круче только Россия. Я никогда не пойму, как здешний народ умудряется выживать в подобных условиях? Зимой минус сорок градусов, а они едят мороженое. Летом леса горят и все города в дыму. Самолеты едва взлетят, так сразу падают. На войне в своих попадают чаще, чем в чужих. Пьют всё, что течёт, а что не течёт – разбавляют и снова пьют. Я воздвиг тут постоянную резиденцию, и ничуть не жалею.
– Да, Северная Гиперборея – особое государство, – поджав губы, кивает Макиавелли. – Если уж они побороли Золотую
На потолке засветились тусклые огоньки. Мы беседуем в полутьме.
– Ладно, вы меня убедили насчёт блондинок: соберите рекламщиков, пусть продумают другие варианты. Какие известия от Отдела табачных изделий?
– Тоже, синьор, рост наблюдается, – скучно перечисляет Никколо. – Сегодня от причин, связанных с курением, умерло 15 677 человек, на сто тридцать покойников больше, чем вчера. Мадонна миа – я всегда считал, что Колумбу не следовало открывать Новый Свет. Табак, шоколад и дьявольский «макдоналдс» сгубили народу больше, чем Пиночет, Пол Пот и испанская инквизиция. Этот мерзкий континент с мак-тавернами, когда по нему бегали раскрашенные дикари в орлиных перьях на голове, нравился мне гораздо сильнее.
Потолок переливается оранжево-синим цветом.
– Вы утрируете, Никколо, – замечаю я, невольно представляя бегущих индейцев. – Я считаю, на деньги брата Никао мы проделали отличную работу. По крайней мере, в нелюбимой вами Америке и обожаемой Европе курение запретили в гостиницах, аэропортах и ресторанах. В Штатах появление с сигаретой на людях схоже с прогулкой в оранжевой робе узника Гуантанамо по Белому дому. И разве я услышал от человечества хоть одно «спасибо?» Курильщики эти законы матерят на чём свет стоит. А откройте вы глаза фанатам здорового образа жизни, что программу борьбы с курением финансирует Смерть, используя как инвестора владельца крупнейших табачных фабрик, – так будьте уверены, они на стенку полезут. Плюс, я благодарен нашему дизайнеру… Сказочные картинки на пачках сигарет: трупы людей, превращённые в уголь лёгкие. Милейше, хотя излишне гламурно.
– Да ладно, – кривит рот Макиавелли. – На кого такое может действовать?
– А мне и не надо, – флегматично отвечаю я. – Это чисто эстетическое удовольствие.
…Забивая мой слух своим идеально стерильным голосом, как ватой, Никколо продолжает зачитывать дневную сводку. И верно – как обычно. Каждый день умирает всё больше и больше народу. Для меня это… ну, вроде постоянного роста курса доллара. Я просто тону в цифрах. Так-так, подождите, вы сейчас сделаете обо мне ложные выводы. Увеличение рождаемости, все эти беби-бумы я тоже не люблю, и никогда их не пропагандировал. Много людей – много трупов, много трупов – много работы. Знаете, какую страну я ненавижу от души? Индию. Просто терпеть не могу. Население – миллиард двести миллионов, а продолжительность жизни мужчин – 58 лет. В индийской дивизии косарей страшная текучка кадров: душа не успеет прийти, как через сутки просится в Бездну. Ах, ну да – ещё там фильмы плохие, но по сравнению с остальным – мелочь. Африка меня параллельно раздражает. Войны, эпидемии, природные катастрофы. Кокосы – и те бесят, сколько душ валится в загробный мир из-за падений этих орехов с пальмы! Зла не хватает. Спросите, кто мои любимцы? Шведы. Тихий народ, двести лет ни с кем не воевали, живут долго, никаких хлопот. И почему Землю не населяют скандинавы? Был бы рай небесный, а не Земля. Нудный, скучный, тупой рай, отдающий запахом оленьих шкур, но с хорошими порностудиями… Ладно, кто сказал, что райские кущи должны быть идеальны? Я даже представить не могу, как мне будет работаться спустя пару-тройку веков. Воображение рисует Землю с десятками миллиардов двуногих особей, и меня – взмыленного, измученного, потерявшего связь со штабами косарей по всему миру.
Ох. Как же жаль, что нет жизни на Марсе.
…– И в Судане новый вирус, – словно сквозь туман, доносится голос Макиавелли. – Не спрашивайте, какой, – я сам не знаю. В активе мы имеем на 50 покойников больше вчерашнего только в одном районе. Все наши планы уменьшить смертность трещат по швам.
Да, на конкурсе скептиков я бы занял только второе место.
– Никколо, вы обожаете озвучивать плохие новости. Последние столетия постоянно слышу ваш прогноз: завтра мы встанем в очередь за призрачным картофельным супом для безработных привидений. Количество покойников растёт, но Бездны хватит на всех, а сменить нас всё равно некому, так ведь? Система сбора душ устарела, надо модернизировать её, превратив в сетевую франшизу. Пусть косари берут бренд «Смерть Inc.», сами открывают свои офисы и нанимают новых призраков по мере увеличения числа мёртвых. Эх, мечты-мечты. Согласен, дела идут не лучшим образом. Куда ни плюнь – землетрясения, цунами и прочие неприятные вещи. Зато сейчас меньше таких авралов, как бомбардировка Дрездена в 1945 году. Я всякое повидал с сотворения Земли и не впадаю в ступор в ситуациях, когда привидения поступают сюда штабелями. Да, наши усилия ПОКА не дают нужных результатов. Но что случится, если мы опустим руки?
Я делаю эффектную паузу, однако Макиавелли дешёвым приёмом не возьмёшь. Он думает, как мне ответить, – и выбирает простейший путь: согласиться с начальством.
– Как вам будет угодно, дорогой синьор Морте… – церемонно кланяется Никколо.
Вот за театральность я его и не люблю. Впрочем, это чувство взаимно.
– Ладно, на этом, надеюсь, всё? – Я покидаю кресло, в комнате автоматически зажигается свет. Электронно-призрачная система такова, что создаёт зловещую атмосферу только при совещаниях. С дизайнерами, создававшими Небоскрёб, было очень тяжело спорить, не действовали даже приказы. Пришлось уступить им кабинет Смерти – пусть обустраивают, как хотят. Главное – я отстоял коридор с раскраской под «Магадаскар».
– К сожалению, не совсем, – Никколо поднимает на меня фирменный тусклый взгляд. – Я не осмелился бы беспокоить, но ваш приказ – докладывать о таких инцидентах. Сегодня произошла ссора двух косарей на почве национальных отношений. Сперва дискутировали словесно, через ровно шесть с половиной минут разгорелась битва. К каждой стороне присоединились сочувствующие, активно задействовали стулья, диваны, кресла. Предметы казённой мебели летали по офису ещё полчаса, пока сражение не завершилось.
О, ну конечно же. С самого начала своей славной деятельности на планете Земля я только и делаю, что разнимаю косарей. Римлян с карфагенянами. Турок с греками. Испанцев с ацтеками. Эсэсовцев с евреями. Японцев с китайцами. Русских со всеми. Ещё один из миллиарда минусов моей работы. Расскажите, какой политкорректный умник придумал теорию, будто все люди помирятся после смерти? Да сейчас, ага. Попав в загробный мир, на первых порах мёртвые души куда агрессивнее: чего стесняться в драке? Тебя не пошлют в тюрьму, если всадил нож в спину соперника. Вступай в разборку хоть с сотней мертвецов, тоже не пострадаешь, – так или иначе, ты труп. Правда, удовлетворение от теневых разборок чисто моральное – пусть привидения и выглядят людьми, они призраки, состоят из субстанции вроде жидкого тумана… Сражайся сколько угодно, ты сопернику лёгкий синяк под глазом не поставишь: кулак пройдёт сквозь лицо, как сквозь масло.
Так стоит ли тогда впустую тратить время?
Мать Земля, как я люблю буддистов. Публично обещаю, будь Будда реальным богом, я обратился бы в его веру. Во-первых, он против насилия, а во-вторых – ему всё пофиг. Такую религию обязаны внедрять в насильственном порядке. Правда, буддисты верят в переселение душ – мол, после Бездны ты вернёшься на Землю, в виде быка или суслика.
Но я-то знаю, оттуда никто не вернулся.
– Завтра доставьте обоих ко мне, – выношу я вердикт. – Я спою им песню Труффальдино из Бергамо: «Как вам только не лень в этот солнечный день играть со Смертью?». Но нам следует разработать программу адаптации для кандидатов в косари. Я был бы несказанно благодарен, секретарь. Прошу, поразмыслите о таком плане в будущем.
Никколо Макиавелли кивает и заботливо надевает на планшет чехол. Лицо секретаря не меняется – словно скрыто за непроницаемой маской. Я прохожу по любимому коридору (буйство тропической зелени, отмороженный лемур Джулиан, бегемотиха и жираф), спускаюсь на лифте, выскакиваю из офиса и с космической скоростью перевоплощаюсь. Спортивно сложенный блондин с голубыми глазами. Пуховик, свитер с оленями, джинсы – обычный финский турист в Питере, для пущей достоверности я даже синтезирую запах водки. Отряхиваю воротник и сворачиваю к ближайшему магазину. У дверей одна бабушка ругает другую, выползающую наружу с чекушкой в руке: