Сказочник

Зотов Георгий Александрович

Смерть впадает в состояние аффекта.

Такое и раньше случалось, когда Смерть из безмолвного сборщика душ превращалась в безжалостного убийцу. Возможно, ей не хотелось так поступать, но она не могла себя контролировать…

Когда Танатос пришёл в сознание, оба учёных, мужчина и женщина, были превращены в горстку фарфоровой пыли. Что оставалось делать Смерти? Уничтожив следы преступления, она ощутила одновременно – облегчение… и неведомое прежде чувство вины. Той же ночью она заглянула в больницу к умирающему от лейкемии мальчику. Пареньку оставалось недолго. Неожиданно для себя Смерть испытала ещё и жалость.

Второй раз. Первый это произошло с Кларой Пёльцль.

Ребёнка даже некому было навещать. Бабушка и дедушка умерли, родители пропали без вести. То ли потому, что Илья находился под воздействием

сильнейших лекарств, то ли роль сыграло его апатичное состояние… Да в общем, чего рассуждать? Смерть и раньше знала: дети доверчивее скептичных взрослых. Это взрослые будут искать логичное объяснение призраку с косой, возникающему по ночам в больничной палате, а дети не удивятся – ну что такого? Смерть так Смерть. Чем она отличается от фей, бабая, серого волка, толстяка с пропеллером и Деда Мороза? Такое же мифическое существо, тёмный страх в сознании старших и неясный образ в твоей голове. А если Смерть подряжается носить тебе гамбургеры с пепси-колой и рассказывать сказки, то нуууууу… Как тут не радоваться? И Смерть приходит в палату Ильи каждый вечер, обещая себе: «Я обязательно, я непременно, как пить дать, заберу его сегодня». Но не забирает. Илья – единственный живой человек на Земле, наедине с которым ей удаётся побыть самой собой, не притворяясь и не лицедействуя. Постепенно, как и положено в сказке, надвигается хеппи-энд, Смерть понимает: она не заберёт Илью никогда. Просто не решится. Этот мальчик – её единственный друг за миллион лет, и с ним ей так хорошо общаться! Как ни с кем другим… Даже с братьями и сестрой. Ведь умирающий ребёнок ничего не требует взамен – кроме разве что гамбургеров. И Смерть плюет на то, что своим поступком разрушает земное бытие. Хотя она вовсе не бог, коим вдруг себя вообразила. Не ей решать, кого казнить, а кого миловать. Порядок на Земле установлен Демиургом. И Смерть не может распоряжаться жизнями людей. Она – винтик машины управления, ничтожный клерк, превысивший свои полномочия. Если мальчику суждено умереть – значит, такова его судьба. Соблазн превратиться в вершителя судеб очень велик, стоит дать слабину, последуют и другие проступки. Мы оба знаем, кто сохранил жизнь милашке Адольфу и кто колебался в Хиросиме, беседуя с красоткой Садако.

И посему, вопреки традициям, для Смерти эта сказка кончится плохо, а для Демиурга – хорошо. Хеппи-энд отменяется. Смерть не станет мешать ходу истории и выполнит свою работу. Иначе мальчик узнает, кто убил его родителей. И тебе выбирать, покинет ли он этот мир в неведении, но счастливым, – либо будет ненавидеть тебя жалкий остаток жизни, ибо всё равно умрёт. Сказка рассказана, Танатос. Как и положено в классике, наступает утро, и Шахерезада прекращает дозволенные ей речи.

Ты слышишь звон колоколов? Тебе пора…»

Глава 5

Конец фильма

^{(на берегу Бездны, в неизвестном месте)}

…Мне всегда было интересно – из чего состоит Бездна? Я никогда не заходил туда, даже в прибрежные волны. Не было потребности, да и зачем? Я же не смертная душа. Едва призраки погрузились в Бездну, они не могут вернуться. А может, и могут, но не хотят. Идут на дно, пока вода не сомкнётся над головой. Хм, вода ли это? Взять бы пробирочку, да отнести на анализ. Кислота, плазма, неведомый растворитель? На вид Бездна столь масляниста и радужна, что у меня появлялась мысль – может, внутри торфяное болото?

Я поднимаю голову… смотрю на Мастера.

Мне нечего терять. Я провинился, последует наказание. Оно неизбежно.

– Откуда ты взялся? – напрямую спрашиваю я.

Кромешная тьма внутри капюшона шевелится. Кажется, он смеётся.

– Тебя самого ужасно раздражал этот вопрос, Смерть. Почему ты задаёшь его мне?

Мой боевой настрой слегка осыпается. Тем более я всё ещё на коленях.

– Э-э-э… – лихорадочно соображаю я. – Ты прав, Мастер. Я слышу эту фразу по сотне раз в сутки, и изрядно осатанел. Но тебя-то ею не донимали… Если ты и ходишь по Земле, то инкогнито. Посему не строй из себя уставшую звезду и просто ответь.

Я специально выбрал наглый тон. Мастер же шантажирует меня, верно?

Однако он не поддаётся на провокацию. Не швыряет предметы, не бьёт каблуком в подножие трона. Недооценил я его, пожалуй. Я прочитал прилично романов про Демиургов:

вроде как все они требуют почтительности, такая у них традиция. А ему пофиг. Возможно, на павлиньем троне восседает конкретно эстонский Демиург.

– Я вряд ли смогу удовлетворить твоё любопытство, Смерть, – спокойно говорит Мастер. – У тебя-то всё просто: ты всегда знал, что создан Высшим Разумом. А у меня нет более-менее достоверных литературных источников, где бы я почитал по поводу своего происхождения. Да если честно, меня это не интересует. Я не философ и не терзаюсь сомнениями. Я здесь давно, а вот почему я здесь, – я не заморачиваюсь.

М-да. А Демиург-то реально крепкий орешек.

– Но как насчёт Библии? – закидываю я удочку. – Разве она не про тебя?

– Библия? – с интересом переспрашивает Мастер. – Знавал я человек двадцать, принявших участие в написании этого бестселлера. Один из них просто поразил меня, как фантаст… читаю его «Откровение» и говорю: «Друг мой, ты гений спецэффектов. Если ты клянёшься, что при написании сего опуса не употреблял галлюциногены, мне просто страшно с тобой рядом стоять». Благодаря грибам иерусалимских пещер или же нет, но провидческий дар парня несомненен. Он узрел тебя, Полемос, Никао и Лимоса, скачущих верхом на разноцветных лошадях. Кстати, раскраска ужасна: лучше бы я не положился на мнение Полемос, а уделил больше времени оформлению коней. Значимость «Откровения» портит ошибка: вам незачем являться на Землю и предвещать Апокалипсис. Вы всегда находились на Земле.

Спасибо, капитан Очевидность. А то я это и без него не знаю.

– Библия – своеобразный набор фанфиков, – продолжает Мастер. – Есть вещи, имеющие ко мне отношение, но большинство – чистая выдумка… Я же говорил, у её авторов превосходная фантазия. Уж кем я не являюсь, так это библейским персонажем. Мышление человечества узко, оно видит в сверхъестественных силах строго два варианта – божественное либо демоническое. Почему? Может быть, я просто попугай-мутант.

– Не хочу тебе льстить, но ты имеешь мало сходства с попугаем-мутантом.

– Да я знаю.

Пользуясь передышкой в разговоре, пытаюсь разглядеть лицо Мастера, но это бесполезно. Мерцающая тьма в капюшоне плюс моё ощущение безнадёжной тоски… Я даже не знаю, призрак ли он или пребывает на Земле в человеческом теле. Я мечтал задать Демиургу миллион вопросов. А встретились – и сказать ему нечего… Стиль классической британской беседы, не хватает только чаю и вышколенных дворецких. Нет, ну… Вспомнил! Надеюсь, хотя бы эту информацию я сейчас получу из первых уст.

– Где же, в таком случае, твоя резиденция? В аду или в раю?

Он разводит руками. Точнее, я вижу лишь рукава от монашеской робы.

– А что есть ад и рай? Я живу здесь, на Земле. Столько, сколько себя помню.

Мой мозг (или призрачную субстанцию) пронзает страшная догадка.

– Так, значит… после Бездны… НИЧЕГО НЕТ.

Мастер даже не пытается мне возразить.

– Абсолютно. Она попросту поглощает души мёртвых, питается ими. Нечто вроде бога Протея [33] . Бездна старше всех нас, она появилась на планете прежде меня, а я её вечный Хранитель. Если Бездны не станет, мир мёртвых окажется перенасыщен призраками больше, чем мир живых китайцами… А я, как ты понимаешь, не могу допустить коллапс. Но это наш секрет, хорошо… сынок? Давай не станем разочаровывать почтенную публику. Устройство земного бытия держится на одной штуке: девяносто процентов людей надеются, будто на том свете лучше, нежели на этом. Стоит сообщить всем – ребята, извините, так получилось, но после похорон вы всего лишь питательная протоплазма для Бездны, и возможно, будете переработаны в нефть, – у людей произойдёт разрыв шаблона. Жизнь и без того слишком коротка, Танатос, уж тебе ли не знать. Мир основан на сказках с легендами, и с удовольствием их поглощает. Да, у человека только один вариант на посмертное существование – в виде тени в призрачном мире. Только не говори мне сейчас, что ты раньше не подозревал о подвохе с Бездной. Я не поверю.

33

Сын Посейдона Протей вообще не имел формы и мог принимать любые облики. Остаётся вопрос – зачем ему форма Бездны? Спишем её на фантазию Мастера.