Сказочники оптом и в розницу
Шрифт:
— А что, а что? — принялся орать в ответ Колобок. — Думаете, легко за ним было гоняться?
— Ты тоже хорошо! — рявкнул Кащей дереву, которое стало раза в два меньше и передвигалось теперь в основном на толстых ветвях, поскольку корни и добрая половина туловища его отсутствовали, срезанные начисто пилой, находящейся сейчас — правильно, в руках Колобка. — Зачем убегало?
— Так я что? — развело ветвями дерево. — Прогуляться нельзя было? Корни размять? А теперь все-о! — затянуло оно. — Не-ету у меня
— Новые выпустишь, — жестко сказал Колобок.
— А ты их растил? — взревело дерево. — Ты их питал? Тянул из последних сил к минералам и солям? А?
— Ничего я не тянул!
— Вот! А как пилить — это пожалуйста!
— Ты само в телегу попало!
— Не гнался бы — не попало!
— Не убегало бы — не гнался!
— Дурак!
— Козлина, козлина!
— Полено червивое!
— Вакуленчук!
Услышав про неведомого ему, но явно обидного Вакуленчука, Колобок опять потянул из кармана пилу.
— Стоп, стоп! — прогремел Человек-кость. — По порядку. Что за телега?
— Да вот эта вот телега, — и Колобок отскочил, давая возможность громыхающему и лязгающему предмету обсуждения наброситься на оторопевшего Кащея. Колесная тварь, яростно хлопая единственной оставшейся дверцей с погнутыми и острыми краями, в один миг проглотила моего наставника, но тот без особого для себя ущерба выскочил с другой стороны, заставив карету дико заскрипеть от злости и повторить атаку.
— Банзай! — заорало дерево и со всей мочи треснуло ветками возмущенно лязгнувшую карету.
— Полундра! — и Колобок, вступив в битву, с разбегу вскочил на продавленную крышу, заставив ее обладательницу взбрыкнуть и, подобно доведенному до бешенства быку, начать кружиться вокруг своей оси.
Кащей уворачивался от дикого транспорта, одновременно, по-видимому, пытаясь вспомнить подходящее заклятье, но пока что безрезультатно — даже "мореволнуется" не помогло. Дерево, получив увесистый пинок в область ствола, охало и ощупывалось. Колобок, вопя, носился верхом на обезумевшей карете между мусорными сопками и призывал страшные кары на голову склеротика-Кащея. Самому ему, видимо, было невдомек прокричать пару-другую тормозящих волшебных слов. Я же оных не знал совершенно.
Поэтому сделал то, что, по крайнему моему разумению, должен был сделать любой человек, обладающий хотя бы зачаточной храбростью. Схватив валяющийся рядом обломок двуручного меча, я подскочил к карете и вонзил его между передними колесами, которые тут же намертво заклинило. Карета, удивленно хлопнув дверцей, как в замедленной съемке, полетела вверх тормашками. Прямо в мои подставленные руки сверху хлопнулся верещащий господин Колоб. А карета неожиданно замерла в воздухе, ошеломленно похрустывая железными суставами.
— Вот-с, друзья мои, я вас и выручил, — несколько неуверенно заявил Кащей.
— Это Глым нас выручил, — рыкнул Колобок, спрыгивая с меня. — Если бы ты не остановил этот искусственный интеллект, он бы сейчас просто сложился, как карточный домик — хруп! А так сейчас ты его отпустишь, и мерзавец опять накинется на нас.
— Вы просите хрупа? Их есть у меня! — и Кащей передернулся всем утлым телом.
Карета, продолжая движение, подлетела к земле и — да не просто "хруп", а "ХРАААЗЗЬЬЬ" — ее буквально смяло, раскатало и наделало из полученного железного теста множество заготовок для вкуснейшего кулинарного изделия "хворост".
— Мило, — нервно зевнув, сказал я. — Теперь позвольте ма-аленький вопросик. На кой хрен вам какой-то Сказочник, ежели тут мы имеем самую настоящую машину для убийства? Вы что, сами со своим Шаманом разделаться вот эдак, запросто, не можете? В труху его! В пы-ыль!
— Глупый вопрос, — холодно ответил Кащей. — Мы тебе повторяли уже триста сорок раз — Сказочник придумывает сказки, без чего этот мир не может функционировать. Да, не отрицаю, я — машина для убийства, не для выделки сказок. Прискорбно, но не мы все это придумали.
— А кто? — вскипел я. — Кто тут всем заправляет?
— Придумщик, — скучно сказал Кащей. — Заправила. Называйте его как хотите. Такой в любом мире есть. Только у вас с ним как разговаривают, через попов, кажется? А у нас наоборот — он разговаривает.
— С кем?
— А с кем ему надобно, с тем и разговаривает. Вот и нам было сказано. И до вас, может, очередь дойдет.
— Тупость какая, — фыркнул я, и тут же услышал в голове как бы вздох, а затем чей-то ехидный голос: "Ну, ты, знаешь ли, выбирай выражения!".
Я с подозрением уставился на наставников.
— Кто это?
— Не понял? — воздел брови Колобок.
— Все ты понял. Кто это сказал?
— Не знаю, — Кащей пожал плечами. — Наверно, та самая тупость, о которой вы, милейший Глым, только что вели речь.
Во попал! Да у них тут тоталитарный режим! Постоянная слежка! А я еще сбежать хотел… Отсюда не то что сбежать — даже подумать об этом не получится.
— И часто он так… общается?
— Только когда почувствует, что ты готов его услышать, — сообщил Колобок.
— И с тобой он тоже говорит? — спросил я, повернувшись к дереву, которое тщательно растирало ствол.
— А то, — отозвалось оно. — Но очень редко. И всегда не по делу. Путает с кем-то. Инструкции дает какие-то. Да пребудет с тобой Сила, и все такое…
— Это бывает, — заметил Кащей. — Нас много, а он один. Вообще лучше о нем не думать. Чем чаще к нему взываешь, тем меньше гарантии, что отзовется. Только в самых крайних случаях.
— А сейчас что — не крайний случай?
— Видимо, нет.