Сказочное невезение
Шрифт:
– Амос, – произнесла графиня, – я, наверное, никогда не пойму молодых.
– Разумеется, миледи, – отозвался мистер Амос.
Графиня милостиво улыбнулась, аккуратно свернула салфетку и элегантной поступью двинулась к двери.
– Попросите Смайзерса явиться ко мне в будуар с перепроверенными счетами, – сказала она от самой двери.
Сам не знаю почему – видимо, из-за ее походки, – я вспомнил слова миссис Потс о том, что графиня когда-то задирала ноги в кордебалете. Я таращился ей вслед, изо всех сил пытаясь вообразить ее за этим занятием – ничего не вышло, – и подпрыгнул чуть не до потолка, когда мистер Амос начал на меня орать. Зол он был страшно.
– Вот уж я научу вас хорошим манерам, – посулил он в конце. – Вы сейчас оба выйдете в эту дверь, а потом войдете снова, как можно благовоспитаннее и беззвучнее. Пошли.
К тому моменту даже у Кристофера вид сделался довольно пришибленный. Мы крадучись подошли к двустворчатой двери, крадучись выбрались в вестибюль и вошли обратно – на цыпочках, с покаянным видом. Разумеется, потрафить мистеру Амосу нам не удалось. Он заставлял нас проделывать то же самое снова и снова – а Грегор, убиравший со стола, награждал нас презрительными улыбками. Мы повторили свой маневр раз пятьдесят, и мистер Амос как раз посулил, что не отступится, пока мы не сделаем все как надо, но тут вошел один из лакеев и доложил, что мистера Амоса просят к телефону.
– Вот повезло нам! – пробормотал Кристофер.
– Грегор, – сказал мистер Амос, – займи обоих юношей чисткой серебра, пока не настанет время Подавать Чай. Если это тот самый звонок, которого я жду, я буду занят всю вторую половину дня, так что проследи, чтобы они не отлынивали.
С этими словами он удалился, суетливо переставляя свои сверкающие ботиночки.
– Я, похоже, рано обрадовался, – сказал Кристофер, когда Грегор направился к нам.
– Сюда. Пошевеливайтесь, – сказал Грегор.
Его так и распирало от злорадства. Помимо прочих своих недостатков, Грегор был дородным. Вернее, жирным. Ладони у него были мясистые – так и представлялось, с каким смаком такая может заехать тебе по уху. Мы неслись за ним по пятам без единого слова, и три пары ног выбивали в коридоре звонкую дробь: тум-тум-тум. Он провел нас через дверь, обитую зеленым сукном, и по выстланному камнем переходу с деревянными балками в комнату в самом конце, где стоял длинный стол, накрытый газетами.
– Так, – сказал Грегор, – фартуки за дверью. Закатайте рукава. Вот вам ветошь, вот полировальная паста. За дело. – Он сбросил газеты со стола. – Я скоро вернусь и проверю, – добавил он, – и к тому моменту моя физиономия должна отражаться в каждой поверхности, как в зеркале.
Он ушел, оставив нас таращится на два огромных ящика со столовыми приборами, серебряными чайниками и серебряными кофейниками; были там еще несколько кувшинов, поварешек и два ряда огромных серебряных блюд, тоже разложенных на газете. За ними возвышались вазы, супницы, конфетницы и замысловатые витые подсвечники – по большей части громадные.
– Опять придется превращать солому в золото, Грант, – сказал Кристофер. – На сей раз, пожалуй, это будет проще.
– Они, по-моему, и так неплохо блестят, – заметил я. – Ты попробуй увидеть во всем этом светлую сторону.
– Светлые стороны я ненавижу, – отозвался Кристофер.
Зная, что Грегор только того и ждет,
Я сказал об этом Кристоферу. Он вздохнул.
Я сказал Кристоферу что-то еще, потом еще, но он не ответил. Тогда я повернулся и посмотрел на него. Кристофер навалился на стол, тяжело дыша, а лицо его сделалось того же белесо-серого цвета, что и газета. Шейный платок он перевернул концами к спине, чтобы не перепачкать его пастой, и я обратил внимание, что в вороте его рубахи висит кольцо, надетое на золотую цепочку. Оно позванивало, стукаясь о подсвечник, который Кристофер чистил.
Я вспомнил своего одноклассника Хэмиша, который никогда не ходил на уроки рисования, потому что от запаха красок у него случались приступы астмы. Похоже, с Кристофером происходило что-то похожее.
– Что с тобой? Это ты из-за пасты?
Кристофер поставил подсвечник на стол и выпрямился, опираясь на обе руки.
– Не в пасте дело, – сказал он. – В серебре. Даже хуже обычного – что-то, видимо, такое в Седьмых Мирах. Боюсь, я больше не могу, Грант.
По счастью, Грегор, по лености, не стал заглядывать к нам каждые пять минут. Однако я знал, что рано или поздно он заявится. А ведь Кристофера он невзлюбил даже сильнее, чем меня.
– Ладно, – сказал я. – Вставай к дверям и следи: придет Грегор – сделаешь вид, что занят делом. А я пока поработаю. Еще не хватало, чтобы ты разболелся.
– Правда? – не поверил Кристофер.
– А то, – ответил я, а потом чуть помедлил. Вот теперь он уж точно был у меня в долгу.
Кристофер с признательностью произнес: «Спасибо» – и отошел от серебра подальше. Жуткая бледность его почти сразу прошла. Я заметил, как он посмотрел вниз и увидел свесившееся из воротника кольцо. Это его, судя по всему, ужаснуло. Он поспешно затолкал кольцо и цепочку внутрь, с глаз долой, и поправил шейный платок, чтобы их спрятать.
– Я твой должник, Грант, – сказал он, направляясь к двери. – Чем я могу тебе отплатить?
«Сработало!» – подумал я. Меня уже совсем замучило любопытство, и я едва не выпалил: давай-ка расскажи мне о себе. Однако не выпалил. С Кристофером такая прямолинейность бы не прошла. Поэтому я ответил:
– Прямо сейчас мне ничего не нужно. Как понадобится – скажу.
– Ну ладно, – пожал плечами Кристофер. – А что это за бурчание доносится сквозь стену?
– Мистер Амос разговаривает по телефону, – пояснил я, взял подсвечник и принялся его начищать.
– Интересно, о чем это дворецкий может столько болтать по телефону? – удивился Кристофер. – Какой именно сорт шампанского ему доставить? Или у него есть старушка-мама, которая требует от него ежедневных пространных докладов? «Амос, сыночек, ты не забываешь пользоваться мозольными пластырями, которые я тебе послала?» Или, может, это его жена? Должна же у Хьюго быть мама. Интересно было бы узнать, где они ее держат.