Сказочные повести. Выпуск четвертый
Шрифт:
Тут уж бабушка не выдержала, говорит:
— Иди чай пить, бедная ты, злая волшебница, Вера Ахимовна.
— Не хочу я вашего чаю несчастного! — крикнула тетя Вера. — Лучше приклейте мне бороду! Пойду, как Дед Мороз, за елкой. Без меня никто не принесет.
Надела пальто и ушла.
Часть четвертая. Когда возвращаются люди
Мы готовимся к
Тетя Вера принесла большую елку, до самого потолка.
— Обкололась через вас, — говорит, — надоели вы мне. Вот сейчас сделаю себе маску, вы меня не узнаете…
— Да и мы сделаем, — отвечает бабушка, — и ты нас не различишь.
Мы начали наряжать елку, а тетя Вера пошла к себе в комнату и давай щелкать ножницами.
— Щелк-щелк, мои ушки!
— Она ушки делает, — говорю я бабушке.
А бабушка:
— И мы сделаем.
— Щелк-щелк, мои ножки!
— Она ножки делает, — говорю.
А тетя Вера опять:
— Щелк-щелк, мои зубки.
— Слышишь, бабушка?!
— Ничего. Мы охотничками нарядимся, — говорит бабушка.
Но я больше хотел нарядиться медвежонком, потому что я люблю их, этих медвежат. Они коричневые.
— Ну и что ж, — сказала бабушка, — у меня как раз есть белый мешок, будешь белым медведем.
— Бабушка, — сказал я, — пускай даже белым. Даже зеленым. Но давай, давай мы Алошке что-нибудь на веточку повесим пониже, чтобы он достал.
Бабушка ничего не ответила. И я понял, что она уже не ждет Алошку.
Алошка, маленький Алошка, разве найти тебе папу, когда снег и ветер и черный лес… А если бы ты и нашел, как вам вернуться через этот лес?
Ведь там медведь — Михайло и волк — Левон, а у волчищи — хвост на сто верст…
— Щелк-щелк, мои когти, — пела за стеной тетя Вера.
И тут вошла мама.
Как увидела мама елку, обрадовалась.
— Ну что ж, — сказала мама, — давайте делать праздник. Наряжаться будем?
— Будем, будем! — закричал я.
И вдруг из соседней комнаты:
— Щелк-щелк, мой хвостик!
Мама прислушалась и пошла к тети Вериной двери. А я закричал:
— Мамочка не ходи! Она целый день щелкает!
Но мама засмеялась и вошла. Она меня не слушает.
Вот папу послушала бы, а меня нет.
И тетя Вера ее понемножку заколдовывает.
— Щекл-щелк, мой животик!
Гуси-лебеди
— Чего ты не веселый какой? — спросила меня бабушка. — Гляди-ка, елочка зажглась!
Среди елкиных иголок, как среди темного леса, горели маленькие огоньки: желтые, оранжевые и зеленые. Под ними качались голубые снегурочки, красные
Я подошел к домику. Нет, не было там Алошки. Сразу видно — дом пустой.
— Надевай-ка, голубчик, — сказала бабушка и подала мне костюм. Это был медвежачий костюм. И я стал совсем белым медведем.
— А мама не испугается? — спросил я у бабушки.
— Уж не знаю, — ответила она и поступала в тети Верину дверь: — Выходите! Мы готовы!
Из комнаты вышли два довольно больших зайчика. Я прямо даже растерялся. Где мама? Где тетя Вера?
Один зайчик погладил меня лапой по голове. Кто этот зайчик?
А другой подскочил к столу, оглядел блюда с пирогами да конфетами и сказал:
— Наготовили как на маланьину свадьбу, а народу нет никого.
Кто этот зайчик? Ну, это я немного догадался. «Вот если бы был папа, — подумал я, — кем бы он нарядился?»
Может, тоже медведем? Были бы мы с ним два белых мишки. А маленький Алошка сидел бы у меня на плече кии и макушке:
Мальчик, мальчик, Динь-динь-динь, Поскорее выходи…И вдруг — динь-дань! — тихонько зазвонило.
Оба зайчика побежали к телефону, схватили трубку в две правые лапы…
— Алло! — крикнул один тоненьким голосом.
— Алло! Эй! — крикнул другой голосом грубым.
Никто не отозвался.
А когти! — оба зайчика ушли, я на цыпочках подошел к домику. И сразу понял: домик не пустой. Там КТО-ТО ЕСТЬ. Я просунул руку в окошко, зажег зеленую лампочку и увидел: на кроватке, прямо в шубе, шапке и валенках, лежал Алошка. Он спал. А на полу валялся звоночек.
Наверно, Алошка выронил его во сне — вот и зазвонило.
— Алошка, — позвал я. — Алошка, проснись.
Но Алошка не просыпался. Я начал тормошить его:
— Ты скажи, где папа, а потом спи сколько хочешь.
Тихонько подошла бабушка, погладила меня по голове.
— Нашелся, значит, наш маленький, — вздохнула бабушка. — Ох, какие-то вести принес?
Бабушка обняла меня за плечи, и мы стояли и глядели, как спит Алошка.
Вы подумаете, почему она мне бабушка? Потому что мой папа — ее сынок.
Вот почему.
Мы с бабушкой решили никому пока про Алошку не говорить.
Я погасил свет, и мы вышли на кухню. Огонь там не горел, но было светло от чужих окон.
— Ничего, — сказала бабушка и запела тихонько: