Сказочные повести. Выпуск десятый
Шрифт:
В этот же самый час, проходя по спящему городу, Абд аль-Кадир ударил в колотушку и завопил:
— Спите, жители Багдада! Все спо…
Но, увидев в небе верблюда и на нем дядю Аладдина, осекся, всхлипнул, закрыл рукою глаза. А когда отодвинул ладонь и решился взглянуть на небо, там уже никого не было — только сияла луна да слабо мерцали звезды.
И сторож закричал, правда уж без прежней уверенности:
— …Все спокойно!
Мы сразу же должны вам рассказать (а то потом будет некогда),
С ним было вот так. В далеком Магрибе, куда отправил его Аладдин, в доме этого колдуна пировали слуги, нисколько не помышляя о возвращении своего хозяина. Развалясь на шелковых подушках, они ели, пили и что-то во всю глотку кричали на своем тарабарском языке.
Вдруг среди вин и яств появился верблюд: он стоял с невозмутимым видом прямо на столе, а на верблюде сидел хозяин.
В горле у слуг застряли куски и кости, с воплями они попадали на ковры. Только один сказал находчиво:
— Со счастливым возвращением, господин!
И низко поклонился, подхватив обеими руками живот.
Худайдан-ибн-Худайдан посмотрел на него и разразился такими проклятиями, что слуги покатились в разные стороны.
А магрибский колдун стащил своего верблюда со стола.
Схватил одну из медных ламп, горевших в углу, погасил, вылил масло, сунул ее себе за пазуху, вывел верблюда за дверь и шепнул ему на ухо: «Скорей обратно в Багдад!» — вскочил на верблюда и скрылся в темноте.
Слуги, выпучив глаза, смотрели вслед.
Ну, а теперь, когда вам известно, что случилось с магрибинцем и его верблюдом, на время оставим их — путь до Багдада далек — и вернемся к Аладдину.
Дворик Аладдина покоился в лунном свете. Спал аист в своем гнезде на макушке тутового дерева. Спала коза, подогнув колени, в углу. Появились две тени.
— Тш-ш… — сказал Аладдин джину.
Держа лампу под мышкой, он на цыпочках прошел мимо сарайчика, на крыше которого мирно спала его мать. Та пошевелилась и сонно спросила:
— Это ты?
— Да, да, спи!
И Зубейда повернулась на другой бок.
Взглянув на джина, Аладдин прошептал:
— Если рассказать про тебя, никто не поверит…
Он вошел в комнатку, а джин пролез в дверь на четвереньках. Аладдин озабоченно на него посмотрел.
— Где тебя уложить спать, такого большого?
— Не тревожься, — сказал джин. — У меня своя кровать.
Он показал на лампу.
— Понадоблюсь — потри лампу! — И исчез в ней.
Аладдин покрутил головой, улыбнулся, лег на циновку и мгновенно заснул.
Он проснулся, когда первый луч солнца упал в гнездо аиста над их двориком. И сквозь раскрытую дверь дома услышал, как за забором прогремела колотушка, потом Абд аль-Кадир крикнул в последний раз за сегодняшнюю ночь: «В Багдаде все спокойно!..» — и, постучав, вошел в калитку. Коза вскочила и сказала «ме».
— Да будет с тобой милость аллаха! — сказал Абд аль-Кадир матери Аладдина, еще спавшей на крыше сарайчика. — Вставай! Пора печь пирожки!
Зубейда поднялась и, зевая, взглянула на небо.
— Аллах подарил нам хороший день…
Она спустилась с крыши. Из домика выглянуло веселое лицо Аладдина и спряталось. Усевшись во дворике, Абд аль-Кадир сказал мечтательно:
— Сейчас бы палочку шашлыка…
Не успел он договорить, как в его руках появилась палочка дымящегося шашлыка.
Зубейда и Абд аль-Кадир поглядели на шашлык, потом друг на друга, потом опять на шашлык.
— Я не знала, что ты такой шутник, — сказала мать.
— Это ты шутница, — сказал сторож и начал зубами стаскивать шашлык с палочки.
Зубейда хотела что-то сказать и замерла.
— Кто разжег печь? — спросила она.
В обмазанном глиной таннуре виднелись красные отсветы огня. Подбежав, она заглянула внутрь печи и увидела прилепленные изнутри пирожки: они подрумянились и были совсем готовы.
— Я не знала, что ты умеешь делать пирожки, — весело сказала Зубейда.
Абд аль-Кадир перестал жевать и заметил обидчиво:
— Я прожил восемьдесят пять лет и ни разу в жизни не делал пирожков.
Схватив поднос, Зубейда поставила его перед таннуром. Отвернулась — взять щипцы, чтобы вытащить пирожки; и когда опять повернулась к печи — обомлела.
Пирожков не было. Зубейда заглянула внутрь таннура. Пирожков там на самом деле не было. И что еще удивительней, подноса у ее ног тоже не было.
Она подозрительно посмотрела на козу. Из дома раздался тихий смех. Растерянно она пошла в дом.
И на пороге остановилась как вкопанная.
Ее поднос каким-то образом попал на низенький столик, на подносе была гора пирожков. А за столиком мирно сидели Аладдин и джин с рогом на лбу, который пригнул голову, так как едва умещался под потолком.
Зубейда ошеломленно пискнула. Абд аль-Кадир, не переставая жевать, поднялся и подошел, из-за спины Зубейды он заглянул в комнату — и окаменел.
Аладдин говорил джину:
— Возьми пирожок.
— Благодарю, — сказал джин. — Джины не едят пирожки.
— А что едят джины?