Сказочные повести. Выпуск седьмой
Шрифт:
— А меня зовут Заяц Зайцевич, но лучше называйте меня просто Заяц.
— Чего это мы стоим на площадке? — сказала Сашина мама и пропустила Сашку и Зайца впереди себя.
Заяц с мамой прошли в мамину комнату, а Сашка юркнул в свою, и сквозь тонкую стенку он услышал их голоса. Заяц хорошо и интересно рассказывал, как надо зимой хранить морковку в норе, а мама — как шинковать капусту.
Сашка понял, что Заяц и мама понравились друг другу, и больше не прислушивался к их беседе, тем более что пора было приниматься за свои дела.
Он сбросил тяжёлый дедушкин мешок на пол и прошептал три слова:
— Тамбарато клуторео римбеоно!
Гном появился в тот же миг; он потрогал мешок и сказал Сашке:
— Молодец! Скорее в ванную…
Гном высыпал всё, что было в мешке, в ванну, и она наполнилась золотой пеной. Всплывшие наверх тёмные веснушки гном собрал черпаком, как снимают пенку, когда варят варенье, и слил их в раковину.
Несколько секунд он думал, озабоченно наморщив лоб, потом улыбнулся, повесил на крючок для полотенец свою синюю с красной кисточкой шапку, сорвал с головы одуванчик и из стебля выжал пять капель густого молочно-белого сока. Пена посветлела и стала похожа на взбитый белок.
— Раздевайся! — скомандовал гном. С головой нырнув в тёплую пену, Сашка снова услышал тонкий голос гнома:
— Пусть всё станет, как прежде! Всё! Всё! Всё!
Вынырнув, Сашка увидел свои руки, а скосив глаза, увидел нос и понял, что стал видимым.
Ему захотелось закричать во весь голос «ура», но он удержался и подбежал к зеркалу.
— Всё, как было, — довольным голосом проговорил гном. — И веснушки светятся…
Сашка понял, что гном снова немного напутал, но, взглянув на своё отражение, не огорчился, а может быть, даже обрадовался тому, что всё осталось по-прежнему.
Надо было скорей поблагодарить гнома, но, когда Сашка обернулся, в ванной никого не оказалось.
«Жалко», — грустно подумал Сашка.
Из коридора он услышал голос Зайца:
— Я вас обязательно научу бегать «вздвойкой» и делать «скидку». Вот увидите, это совсем легко!
— Спасибо! — ответила мама. — Но бегать «вздвойкой» по городу не разрешит милиция и…
Она не закончила, потому что в этот миг Сашка переступил порог.
— Кукушонок! — воскликнула мама и бросилась обнимать его.
Зазвонил телефон. Мама сняла трубку, и Сашка услышал недовольный голос Марии Петровны:
— Мы начинаем наш новогодний спектакль, дорогая Анна Максимовна. Все уже в костюмах, загримированы, а вашего сына нет и нет…
— Он сейчас придёт, — через силу сказала мама. — Сейчас, сию минуту, — и, опустив трубку, почти упала на стул.
— Что с тобой? — испуганно спросил Сашка.
— Костюм… — еле слышно ответила мама. — Я подумала: раз ты невидимый, зачем же шить заячий костюмчик?
Она открыла шкаф и вынула распоротые муфту и горжетку:
— Боже мой, как нам быть?! Сашка молчал.
— А если мне сыграть эту роль? — вдруг предложил Заяц. — Я всегда мечтал сыграть в настоящем спектакле.
Сашка и Заяц вперегонки побежали в школу на новогодний утренник. А мама осталась дома.
Спектакль прошёл хорошо, но лучше всех сыграл Заяц. Когда опустился занавес, его вызывали без конца. После утренника Мария Петровна позвонила Сашиной маме:
— Это просто удивительно, как играл ваш сын! Я человек сдержанный, но не удержалась и аплодировала. Как он вошёл в роль, какая собранность… От всей души поздравляю!
Анна Максимовна хотела сказать всю правду, но подумала, что Заяц и Сашка обидятся на неё, если она выдаст их тайну, а Мария Петровна всё равно не поверит, скажет: бабушкины сказки…
Ели качаются, и сказка кончается
Вечером принцесса Таня вышла во двор. Десять принцев бросили играть в футбол и подбежали к ней. Кешка пошевелил ушами и сказал:
— Вот и Новый год. Все мы стали старше, и ты должна наконец решить, кого из нас полюбишь, когда мы кончим учиться!
— Да ну вас! — фыркнула Таня и пошла прочь. У ворот она увидела Сашку и Зайца. Зайцу было пора в лес, и Сашка его провожал; он нёс авоську, в которую мама положила морковку и капусту.
— Кукушонок! — радостно воскликнула Таня. — Я так соскучилась… Где ты пропадал?
— Проводим моего друга. На обратном пути я всё объясню.
И они пошли втроём, взявшись за руки, по улице, потом по полянке до опушки леса, потом по лесу.
Около высокой ели Заяц закопал подарки в снег.
— Завтра перетащу в нору. — И, протянув лапку сперва Тане, а потом Сашке, грустно добавил: — Дальше нельзя. Во-первых, следы. А во-вторых, поздно.
— Встретимся завтра вечером, — предложил Сашка.
— Нет, — ответил Заяц. — Завтра я уже не смогу говорить по-человечески. Давайте встретимся через год!
— Непременно! — воскликнул Сашка.
И Таня тоже сказала:
— Мы непременно придём! Через год, в новогодний вечер.
Заяц махнул лапкой и побежал.
— Смотри берегись! — крикнул Сашка вслед.
Заяц разбежался и, прыгнув в сторону, сделал «скидку». Он пролетел над маленькими ёлочками, далеко и высоко, и скрылся в чащобе.
Таня и Сашка постояли немного и пошли домой. На опушке они остановились, и Сашка рассказал Тане всю эту историю, с той самой минуты, когда он познакомился с гномом.
Я тоже был на полянке, сидел на пне и всё слышал. Нет, я не был невидимкой, я вообще никогда в жизни не был невидимкой, но они не замечали меня.
Когда Сашка закончил рассказ, Таня посмотрела вверх и сказала:
— Красиво… Звёзды горят — правда, как веснушки, и ели качаются…
«Ели качаются, и сказка кончается», — подумал я.