Сказочные повести. Выпуск седьмой
Шрифт:
Гей с муравьем проникли в пожарную каланчу и теперь осторожно поднимались вверх по винтовой лестнице, пока мальчик не уперся головой в потолок.
— Должна быть дверь, — прошептал он, щупая руками. — Вот и кольцо.
Он повернул кольцо и поднял крышку люка. В глаза больно ударил яркий свет, и Гей заслонился рукой.
— Пролазь, — подталкивал сзади муравей. — Внизу какая-то возня!
Глаза Гея немножко освоились со светом, и он увидел стоящую у стены девочку. Мальчик быстро пролез в люк и подбежал к ней. Лея удивленно смотрела на незнакомца и на большого черного муравья. Она так ослабла, что почти висела на приклеенных руках, но глаза ее по-прежнему сияли, и золотистый свет наполнял фонарь каланчи.
Муравей тут же влез на стену, и орудуя челюстями, освободил руки девочки. Лея опустилась на пол. Онемевшие руки не шевелились, и она, сидя спиной к стене, устало улыбалась своим спасителям.
В этот момент снизу кто-то постучал. Муравей подбежал к люку, грозно развел челюсти.
— Братья, это я! — донесся голос кузнечика. — К вам подбирались два паука, но теперь их нет.
Гей поднял крышку, и кузнечик впрыгнул в фонарь. Он сразу же кинулся к Лее, огладил лапками ее похудевшее лицо.
— Чики, — проговорила девочка. — Милый Чики-чик.
Кузнечик прыгнул к корзинке, ухватил одну ягоду и подал Лее.
— Это лесная клубника, — затрещал он. — Ешь и снова станешь веселой.
Гей только теперь догадался подать девочке корзинку. Пока Лея занималась ягодами, друзья посовещались и проводили кузнечика. Он должен был ворваться в город с отрядом своих братьев через оставленную грубами отдушину. Уже прыгая вниз по лестнице, кузнечик крикнул:
— Горбуны ищут меня. Будьте на чики-чеку!
Гей опустил люк на место, встал на него.
— Девочка Лея, — сказал он. — Ты сейчас закроешь глаза и откроешь их, когда я скажу.
— Зачем? — улыбаясь, спросила Лея. — Станет темно. — Она подумала. — Но если вам так надо.
Она закрыла глаза, и в фонаре сразу стало темно, как под одеялом. Муравей быстро вырезал залепившую окно паутину, вылез наружу и принялся за работу. Гей стоял в люке и слышал, как по лестнице кто-то осторожно поднимается вверх.
— Мураш! — окликнул он друга. — Быстрее освобождай фонарь.
Снизу стали приподнимать крышку люка, но она, придавленная Геем, не поддалась. Тогда снизу чем-то ударили. От стука у Леи дрогнули веки, и яркий сноп света на секунду блеснул в башне.
А снизу уже колотили вовсю, и злые голоса грубов гулом наполнили башню. Им удалось приподнять крышку и просунуть в щель дубинку, но Гей подпрыгнул, и крышка снова захлопнулась. Гей присел и взял в руки дубинку. Снова приподнялась крышка, и он понял — лезут в щель и их много. Грубы тяжело сопели и ругались.
Гей поднял дубинку и с силой опустил ее на головы грубов.
Раздался вопль, и вслед за ним крышка люка хлопнула и плотно легла на свое место. А по винтовой лестнице кто-то из грубов катился вниз и не переставая орал.
— Все готово! — доложил муравей. — Фонарь свободен. Продержись здесь совсем немного. Скоро придет подмога.
С этими словами муравей сбежал вниз по стене каланчи и со всех ног бросился к выходу из города.
Лея сидела на полу, крепко зажмурив глаза, и вздрагивала от стука грубов. Девочка смутно догадывалась, что произошло что-то плохое, и сердце ее замирало от страха. Ей захотелось поскорее домой к дедушке Дату, но она помнила наказ мальчика и не вставала с места.
Между тем грубы все время пытались откинуть крышку люка и ворваться в башню. Гей отбивал их атаки одну за другой. И вот подошло время, когда он сказал:
— Теперь открой глаза и подойди к тому окошку, которое смотрит на площадь. Скорее!.. Ты разве не слышишь?
— Я уже открыла, — печально отозвалась из темноты Лея, и Гей уловил в ее голосе слезы.
— Не смей плакать! — закричал он, подпрыгивая на люке, который снова начали приподнимать грубы.
— А что такое — плакать? — спросила Лея.
Она встала на ноги и, вытянув руки, пошла на голос Гея.
— Ты где, мальчик?
Гей взял ее за руки и втащил к себе на крышку люка. Теперь ломившимся грубам стало совсем тяжело поднимать ее, и они о чем-то заспорили. Гей держал девочку за руку и недоумевал — куда же делся свет ее глаз. В темноте еле-еле мерцали какие-то желтые точки, и мальчик все понял: слезы застилали свет. И еще он увидел, как светлые капельки падали на пол и там ярко разбивались и гасли.
— Лея! — крикнул Гей. — Слезы воруют свет! Ты должна сейчас же засмеяться, слышишь?
— Но мне совсем не весело, — ответила девочка. — У меня даже сердце стало тихим-тихим. Я не хочу больше оставаться в этой башне.
Мальчик прижал ее голову к груди и заговорил:
— Я тоже не хочу оставаться в этой башне, но в городе темно, потому что в него пришла беда. Вытри слезы, улыбнись и выгляни в окно. Ты увидишь дедушку Дата. Он сидит на площади у бассейна и ждет.
— Беда, это пауки? — переспросила Лея. — Я теперь все знаю и выгляну!
Она спрыгнула с люка, и Гей заметил, как темнота стала рассеиваться.
Он отчетливо видел корзинку, оконные переплеты фонаря башни и Лею. Свет, еще не совсем прежний, но сиял в глазах девочки. Горбуны тут же начали приподнимать крышку, и Гей запрыгал на ней.
— Ты танцуешь, как Чики-Чик! — Лея улыбнулась, и глаза ее ярко засияли.
Золотистый свет наполнил фонарь, и темнота отхлынула от башни. Девочка встала на корзинку, высунулась в окно.
— Дедушка-а! — закричала она. — Я здесь!
Но тут в окно заглянул пучеглазый паук-крестовик, за ним другой, третий…