Сказочный корабль
Шрифт:
— Геринг!
— Да. Так вот, Хаскинг не виновен в том, что его мучили. Это сделали какие-то арабы. Они охотились на приверженцев Церкви Второго Шанса, схватили его и стали пытать с помощью африканских негров, дагомейцев, у которых был обычай зверски убивать перед завтраком дюжину людей. К тому времени, когда Хаскинг узнал об этом и приказал прекратить пытки, Геринг уже умирал. Но он заговорил с Хаскингом, назвал его братом по духу и сказал, что прощает его. Сказал, что он когда-нибудь еще встретится с ним. Хаскинг был очень потрясен этим, во всяком случае, так говорят его люди.
Сэм с дрожью переваривал новости. Он был так расстроен, что его нисколько не позабавило, что рекордсмен
Эти новости круто изменили все. По-видимому, Иеясу уже был в пути, это означало, что им не удастся, как планировал Сэм, улизнуть отсюда во время дождя. Граждане Соул-сити были настороже.
— В чем дело, Сэм? — спросила Ливи. Она сидела рядом с ним и печально смотрела на него.
— Мне кажется, что все кончено.
— О, Сэм! — воскликнула она. — Где же твое мужество? Для нас еще далеко не все потеряно. Ты всегда впадал в отчаяние, когда события оборачивались не так, как тебе хотелось! Сейчас прекрасная возможность вернуть корабль. Пусть Хаскинг и Иеясу перебьют друг друга, а затем появимся мы. Надо просто сидеть в лесу, пока они не перегрызут друг друга, а затем, когда они будут при последнем издыхании, наброситься на них!
— О чем ты говоришь? — сердито произнес Клеменс. — Пятнадцать мужчин и женщин набросятся на победителей, да?
— Ну и дурак же ты, Сэм! У них только в одном загоне не менее пятисот пленных, и только один Бог знает, сколько таких загонов. И у тебя есть еще тысячи беженцев, скрывшихся у Черского и в Публии.
— А как я с ними свяжусь? — удивился Сэм. — Слишком поздно! Я могу поспорить, что нападение произойдет через несколько часов! Кроме того, беженцев, наверное, тоже держат в загонах. Насколько я могу судить, Черский и Публий, возможно, тоже в сговоре с Хаскингом!
— Ты все такой же бездеятельный пессимист, каким я знала тебя на Земле, — печально сказала она. — О, Сэм, я все еще люблю тебя. Ты все еще нравишься мне… как друг.
— Друг?! — закричал Клеменс так громко, что все собравшиеся подпрыгнули от испуга.
— Заткнитесь! — прошипел Джонстон. — Вы что, хотите, чтобы эти негритосы схватили нас?
— Там, на Земле, мы любили друг друга много лет, — сказал Сэм.
— Если уж по большому счету, то не всегда, — заметила шепотом Ливи. — Но это не место для выяснения наших отношений. Я не намерена обсуждать это. Слишком поздно. Вопрос стоит так — хочешь ты вернуть себе Судно или нет?
— Конечно же, хочу, — со злостью сказал он. — Ты что, думаешь..
— Тогда оторви свою задницу! — воскликнула она.
Если бы это сказал кто-нибудь другой, то, возможно, он оставил бы это незамеченным. Но то, что эти слова произнесла хрупкая Ливи, которая всегда говорила мягко и изысканно — это было немыслимо. Но она произнесла их — и он подумал о том, что бывали на Земле минуты, которые он старался вычеркнуть из памяти, когда…
— Леди мыслит очень здраво! — отметил Джонстон.
Сейчас надо было думать о более важных вещах, но подсознание само определяло эти вещи и оно послало ему следующую мысль: впервые он понял, действительно осознал каждой клеткой своего тела, всем своим мозгом, что Ливи изменилась. Она уже не была его Ливи! Она уже давно изменилась, скорее всего, еще на Земле за последние несколько лет перед смертью.
— Так что же вы скажете на предложение мисс, — спросил человек-великан.
Сэм тяжело вздохнул, будто стараясь выдохнуть последние остатки Оливии Ленгдон Клеменс де Бержерак, и сказал:
— Что ж, так и поступим.
Ливень обрушился на землю, гром и молнии сделали на полчаса все вокруг неузнаваемым. Джонстон тут же исчез и вынырнул из-за дождевой завесы со связкой из двух базук и четырех ракет, неся оружие на своей широкой спине. Затем он снова растворился в струях воды и вернулся через полчаса, швырнув на землю целую груду стальных ножей и томагавков. Его грудь и руки были забрызганы кровью, но было абсолютно ясно, что не его кровью.
Грозовые тучи ушли. Земля серебрилась в свете больших, как яблоки, и многочисленных, как вишни на дереве, звезд, сверкающих, будто драгоценный камень в свете лампы. Затем похолодало, и они дрожали, стоя под железным деревом. В течение пятнадцати минут густой туман окутал Реку, так что не стало видно ни чашных камней, ни высоких стен вдоль берега. Еще через полчаса Иеясу нанес удар. С противоположного берега Реки, оттуда, где раньше жили мирные ольмеки, бушмены и готтентоты, появились переполненные людьми большие и маленькие лодки. Основная масса атакующих была с правого берега Реки, с тех трех земель, где теперь владыкой стал Иеясу. Он нападал в десяти точках вдоль прибрежной стены. Воины устремлялись в проемы, образованные взрывами ракет. В первые же десять минут атаки было выпущено огромное число ракет. Иеясу, по-видимому, очень долго накапливал их. Три вездехода защитников гремели, не умолкая, поливая как из шланга ряды атакующих струями пластиковых путь. Бойня, которую они учинили, была грандиозной, но Иеясу подготовил сюрприз. По вездеходам было выпущено множество ракет с деревянными боеголовками, начиненными желеобразным спиртом (изготовленным из мыла и спирта). В каждый из них попало как минимум две ракеты. Примитивный напалм быстро растекался по броне амфибий, и, хотя горючая жидкость и не проникала внутрь вездеходов, дым сжигал легкие находящихся внутри людей.
Сэм был заворожен зрелищем битвы. И все же он попросил Лотара вспомнить этот сюрприз Иеясу потом, когда все будет позади, если только они останутся в живых.
— Их нужно делать более герметичными и с замкнутой системой воздухообеспечения. Вроде той, которую описывал нам Файбрас.
Джонстон возник так неожиданно, будто вышел из двери, и рядом с ним стоял Файбрас. Похоже, он был предельно измучен и сильно дрожал, но все же ему удалось улыбнуться Сэму.
— Хаскингу сказали, что я предал его, — произнес он. — И он поверил своему осведомителю, которым был, между прочим, наш высокоуважаемый и заслуживающий всякого доверия король Джон. Джон сказал ему, что я выдал все, что знал, для того, чтобы стать командиром авиации. Хаскинг не поверил, что я торгуюсь с вами только для того, чтобы водить вас за нос. Я не могу упрекать его за это. Мне следовало бы раньше уведомить его, что я заигрываю с вами. То, что я не смог убедить его в том, что не собираюсь плутовать, меня не удивило.
— Вы на самом деле просто водили меня за нос? — воскликнул Сэм.
Файбрас улыбнулся.
— Конечно же. Зачем мне было, несмотря на весь соблазн, предавать Хаскинга, если мне было обещано, что я буду главным летчиком после захвата судна Хаскингом. Дело в том, что он хотел верить Джону. Он недолюбливал меня, потому что я не соответствовал его идеалам брата по духу. Его возмущало, что я никогда не жил в гетто и всегда имел те блага, которых он был лишен.
— Должность главного инженера по-прежнему может быть вашей, — заметил Сэм. — И вы сможете летать, если захотите. Однако я испытываю, должен признаться, огромное облегчение, что не обещал вам руководство авиацией.