Скифы пируют на закате
Шрифт:
Сильно толкнувшись ногами, Кирилл вынырнул по грудь. Рядом тяжко сопел и плевался Джамаль, вцепившись в лямку его комбинезона, тянул вниз, в воду. Перед глазами бесконечной чередой вставали волны – такие одинаковые, сине-зеленые, похожие друг на друга, как солдаты в глубоких касках, скрывающих лица. Но один из валов был неподвижным, серым и угловатым, торчавшим, словно бык на краю овечьего стада. Он не дрожал, не струился, не выгибал гребень в неистовом усилии достичь берега; он сам был берегом ~ прибрежным утесом, стоявшим уверенно и крепко, как подобает твердому камню среди текучих вод.
– Туда! – Кирилл рванул своего
Джамаль, кажется, тоже расслышал их. Вывернув шею, он прохрипел:
– Что?.. Что… там?..
– Корабль!
Слово вылетело будто бы само собой – и сразу же, подброшенный огромным валом, Кирилл разглядел гибнущее судно. Необычная конструкция, пронеслось в голове. Длинный высокий корпус, с боков к нему прижались еще два, пониже и покороче, над ними гребенкой торчат весла. Двойная мачта с перекладиной в форме буквы А оголена – паруса не то спущены, не то их сорвало ветром. Над кормовой надстройкой выдаются изогнутые рога рулевых весел, острый бушприт окован медью, с него на цепях свисают крюки-якоря…
Корабль был очень велик и на первый взгляд казался неповрежденным, но, когда особенно крутой и высокий вал подбросил Кирилла к облакам, он заметил, что в среднем корпусе зияют пробоины, что весла переломаны, мачта покосилась и грозит рухнуть за борт, что балки, крепившие боковые поплавки, изогнуты и расщеплены, а медный таран на носу мотается туда-сюда, сокрушая обшивку. Тримаран – а это был несомненно тримаран размером с римскую пентеру – погибал; трепали доски, лопались канаты, захлебывались в соленой воде моряки, сон становился жуткой явью. Однако все шло по заказанному сценарию: море, шторм, кораблекрушение… Скольким же людям с этого судна сулили смерть нелепые фантазии Джамаля?
Князь снова крутил головой, вытягивал губы, хрипел:
– Что?.. Кто… кто… зовет?
– Кто зовет, тому мы не поможем, – со злостью пробормотал Кирилл. – Давай греби к берегу, великий финансист.
Минут через пять он оглянулся. Над водой торчал остроконечный таран, освещенный прорвавшимися сквозь тучи солнечными лучами; начищенная медь отливала красным золотом, словно огромный рожок или бивень сказочного левиафана. Казалось, морское чудище сейчас затрубит в него, испустит долгий протяжный стон, взяв первую ноту погребального реквиема, но от гибнущего корабля не слышалось уже ни звука. Людские крики смолкли, лишь ветер выл и ярился, разгоняя облака, да грохотали волны, накатываясь на близкий берег. Окованный медью бушприт сверкнул последний раз и скрылся. Сцена опустела, занавес пошел вниз.
«Может, кто выплывет…» – промелькнула мысль. Мощно загребая воду, стараясь дышать размеренно, Кирилл направился к берегу. Плыть было тяжело: волны захлестывали рот, мокрый комбинезон лип к телу, сковывал движения, Джамаль, по-прежнему цеплявшийся за него, болтался, как баржа на буксире. Его лицо посерело, темные волосы прилипли ко лбу, воздух хрипел и клокотал в глотке. На воде он держался не слишком уверенно и был, вероятно, перепуган до смерти,
«Сбросить комбинезон?» – подумал Кирилл. Потом он припомнил, сколько полезного распихано тут и там, начиная от стальной проволоки и кончая компасом и мешочком со слитками, и решил, что нельзя жертвовать остатками имущества. Берег казался близким. С волны уже можно было разглядеть подножие серого утеса, мокрый песчаный пляж и нависавший над ним крутой обрыв. Медленно, но неуклонно они приближались к суше и к спасению.
Валы вдруг стали выше. Теперь они изгибались шеями непокорных скакунов, закручивались водоворотом, и Кирилл догадался, что под ним береговая отмель. Наступал самый опасный момент. Если отдаться на милость волне, она завертит, закрутит, ударит о каменистое дно… В лучшем случае оглушит, в худшем – переломает кости. Он вспомнил, как их учили десантироваться в шторм: поджать колени к груди, опустить голову, сгруппироваться, затем, когда почувствуешь дно, резко выпрямиться и бежать – бежать, чтобы откатившийся вал не потащил в море. Но сейчас некогда было втолковывать Джамалю все эти премудрости – тот еле шевелился и слабел с каждой секундой.
Придется седлать волну, понял Кирилл. Рискованный способ – тут все зависело от удачи и от умения удержаться на гребне хотя бы минуту-другую, пока волной не вынесет на берег. Он повернулся к Джамалю, нащупал его плечо, подтянул князя поближе и крикнул:
– По моей команде греби! Греби сильнее, ногами и рукой, иначе нам крышка!
Тот что-то промычал в ответ – видно, понял. Лицо у него совсем побледнело, глаза блуждали.
Раскачиваясь вверх-вниз, Кирилл выбирал волну. До пляжа было метров двадцать, и тут полагалось действовать с осторожностью: если врежешься головой в камень, второй попытки не будет. А камней здесь хватало! Они торчали у самого уреза воды – буро-зеленоватые, обросшие водорослями, шершавые… Будто туши больших мохнатых чудищ, погрузившихся в море и выставивших на поверхность крутые спины и хребты с острыми шипами.
Накатился вал, еще один и еще… Сейчас! Кирилл вскрикнул, потащил Джамаля вперед. Тот догадался, что пора пришла, яростно заработал ногами, вспенивая воду. Волна подняла их, швырнула к берегу; ее прозрачный край затрепетал крыльями бабочки, потом начал скручиваться в тугой валик тарана, готового обрушиться на камни, гальку и песок. И в этом мире, как на Земле, воды и твердь вели свой вечный спор за господство; море, изменчивое и бурное, штурмовало сушу, суша оборонялась, подставляя под удары волн скалистые бастионы, песчаные отмели, груды земли и валунов. В этой борьбе гигантов люди были всего лишь крохотными мошками, захваченными ураганом; их ловкость, упорство и сила не значили ничего.
Почти ничего! Почти!
Им удалось удержаться на гребне. Огромный вал прокатился по пляжу до самого берегового откоса; внизу стремительно промелькнули мохнатые каменные спины, потом длинные пучки водорослей, скатанная водой галька, серая песчаная поверхность… Кирилл перевернулся, принял завершающий удар плечом, прикрывая собой Джамаля. Они рухнули на песок, вцепились в него скрюченными пальцами, уперлись ступнями в податливую, пропитанную влагой массу. Волна с шорохом откатилась назад, вылизывая пляж прозрачньш языком, и Кирилл, пошатываясь, поднялся.