Skinова печать
Шрифт:
— Ты приходи попозже, к половине третьего. Мы сначала перетрем по-мужски, а ты подгребай к финалу. Как раз позиции сторон прояснятся, так что ты ничего не пропустишь.
Она не возражала. Начало встречи обещало быть сумбурным и сопряженным с рукоприкладством. Имело смысл подождать, когда стороны предъявят друг другу свои претензии, перекипят и перейдут к трезвому и взвешенному обсуждению.
Но сам Хорст на место предстоящей «стрелки» подъехал за час до назначенного времени. Требовалось ознакомиться с местностью. Он не любил сюрпризов, а от Игната можно было ждать чего угодно. Непонятной оставалась
Местом встречи выбрали пустырь за Кутузовским парком, неподалеку от места, где произошла драка с «архангелами». Чтобы попасть туда, нужно было пересечь весь парк, затем железнодорожные пути и некоторое время идти вдоль длинного забора, за которым располагалась не то больница, не то дурдом. Пустырь сплошь порос кустарником. Здесь, при желании, с успехом мог бы спрятаться не то, что человек, а небольшой слон, причем не один.
Хорсту под ноги попалась бутылка из-под пива, вокруг которой были набросаны конфетные бумажки. На горлышке бутылки еще виднелись непросохшие капли. За ближними кустами Хорсту послышался шорох. Он обогнул их и встал так, чтобы, оставаясь незаметным, видеть и слышать происходящее.
Разговаривали двое или трое. В просвет Хорст разглядел бритые макушки. Значит, Игнат приготовился к встрече всерьез. Слов в разговоре он не мог разобрать. Какое-то дебильное ржание. Неожиданно на тропинке появился и сам Игнат. Он быстро шагал, часто останавливаясь и озираясь по сторонам. Видно, шел за Хорстом и вдруг потерял его из виду. Хорст сделал шаг в сторону, чтобы Игнат не увидел его с тропинки, но при этом неосторожно приблизился к росшему рядом толстому дереву.
В последний момент он успел оглянуться даже не на шорох, а чисто интуитивно. Он попытался уклониться от летящего в его голову обрезка металлической трубы, зажатого в неправдоподобно большой пятерне. И это ему почти удалось. Дыня как всегда немного проигрывал в скорости.
Но тут же сзади на спину Хорста обрушился еще один удар. Чей, он уже не увидел. Наверное, вступил в игру кто-то из тех, кто ржал за кустами. Хорст отключился, причем всерьез и надолго.
Он не видел, как над его телом склонились трое — Игнат, Дыня и Шварц. Дыня еще раз замахнулся своим ударным инструментом, но Шварц остановил его:
— Хорош, а то зажмурится. А он еще нам живым понадобится. Тащите его к машине.
Игнат с Дыней подхватили бесчувственное тело под руки и поволокли к спрятанному за дальними кустами и деревьями «УАЗику» — «буханке» с военными номерами. Они забросили тело в салон через заднюю дверь и устроились по бокам от него. Шварц сел за руль, запустил двигатель и осторожно тронул машину по сильно пересеченной местности.
Машина без приключений добралась до дома, в котором проживал эксперт по национальным вопросам Гершензон, и остановилась возле его подъезда.
— Останешься с ним, — приказал Игнату Шварц. — Очнется — вырубишь. Но зря не лупи. А мы пока сходим в гости к сионисту.
Когда Хорст со стоном приоткрыл глаза, то увидел прямо перед собой велосипедное колесо. Он не сразу понял, что это такое и где он находится. Преодолевая раскалывающую голову боль, он, наконец, сообразил, что лежит в полутемном коридоре. Он был в этой квартире только один раз, но сразу узнал ее. Квартира Гершензона, куда его приводила Татьянка. Колесо, которое он поначалу принял за велосипедное, на самом деле принадлежало коляске-каталке, на которой передвигался по квартире хозяин. Коляска валялась, опрокинутая набок. Тело хозяина лежало здесь же, безжизненно отброшенная рука едва не касалась лица Хорста.
«А что с Машкой?» — подумал Хорст, снова вспомнив меткую метательницу пищевых продуктов.
Машка… Его теперь вечная память…
Где-то рядом разговаривали люди. Голоса их показались Хорсту знакомыми. Он приподнял голову, и тут ее снова пронзил острый приступ боли. Он застонал. Голоса тут же смолкли. Потом послышалась яростная брань, на голову Хорста обрушился новый удар, и он опять потерял сознание.
— Ладно, уходим, — раздраженно бросил помощникам Шварц. — Доедем до ближайшего телефона, ты, Игнат, вызовешь ментов.
— А почему я? — попытался возразить тот.
— А потому, что самый умный! Еще вопросы будут? Нет? Тогда сваливаем. Нам еще Ботаника надо оприходовать, он меня уже достал, — прорычал Шварц.
На пустырь они вернулись минут за пять до назначенного времени. Ваньши на месте не было.
— Не торопится, — прокомментировал ситуацию Дыня.
— Одно слово — Ботаник, — презрительно хмыкнул Игнат.
Шварц воровато огляделся вокруг. Никого.
— Вот что, Игнат, прогуляйся вдоль забора. Увидишь Ботаника, дуй к нам. А мы с Дыней ему тут встречу организуем, — сказал Шварц. — Дыня, ты готов?
— Всегда готов!
Дыня сменил трубу, оставленную второпях в квартире Гершензона, на бейсбольную биту. В его лапах она казалась не толще спички. Игнат с ворчанием повернулся к друзьям спиной и направился в сторону тропинки.
— Тогда давай! — скомандовал Шварц.
И Дыня обрушил биту на голову своего друга. Дерево хрустнуло, кость тоже. Игнат, не проронив ни слова, ткнулся носом в траву. Голова его неестественно вывернулась, словно он, лежа на животе, хотел посмотреть на небо. Но не мог.
— Ты ему шею сломал, — определил Шварц, разглядывая мертвого помощника, как диковинный экспонат в музее.
Дыня, довольный до крайности, подобрал обломки биты, забросил их подальше и пошел к машине за новым орудием. Ботаник должен был подойти с минуты на минуту.
Когда Крюков с Крамским подъехали к дому Гершензона, возле подъезда уже скопилось несколько машин с голубенькими номерами и две медицинские — «скорая» и труповозка. Крюкову это сильно не понравилось.
— Кажется, мы немного опоздали, — подтвердил его сомнения Крамской.
Сержант милиции отгонял любопытных. Из квартиры доносился бубнящий голос следователя прокуратуры: «Тело мужчины, на вид сорока — пятидесяти лет. Лежит на левом боку…»
На лестничной площадке курили опера в штатском. Дверь квартиры распахнулась, на пороге появился Шабанов.
— Почему курим? — напустился он на своих подчиненных. — А ну жилой сектор отрабатывать — кто что видел! Быстро разобрались по подъезду!
Опера с ворчанием неохотно направились к лестнице — кто наверх, кто вниз. Крюков укоризненно покачал головой.