Skinова печать
Шрифт:
Санчес соединил провода. Он взглянул на взрыватель и понял, что торжествовать рано. Циферблат электронных часов не горел.
Санчес выругался. Искать батарейки на разгромленном рынке — бессмысленно. И тут его осенило — часы! Он расстегнул ремешок, сорвал с руки свой кварцевый «Ситизен», отвинтил заднюю крышку и трясущимися руками выковырял батарейку. Батарейка подошла. Часы на взрыватели заработали.
На восстановление взрывного механизма и приведение его в боевое состояние потребовалось не более двух минут. Санчес вывел на циферблате время. По его прикидкам пяти
Восстановив взрывной механизм, Санчес глубоко вздохнул и плотно прикрыл дверцы шкафа. Теперь мешкать было нельзя. Как говорится, время пошло.
В этот момент в машине неподалеку от рынка потерявший всякую надежду Анвар в последний раз нажал кнопку пульта дублирующего взрывателя, о котором Санчес не знал.
Взрыв получился не сильный, Алан и в самом деле уменьшил количество взрывчатки до минимума. Тело Мусы совершенно не пострадало, чего и боялся Анвар. Но незадачливому экстремисту хватило даже такого ослабленного заряда. Дверцу шкафа сорвало с петель, дверная ручка из дюралевого сплава ударила его чуть ниже подбородка, разорвала горло и застряла в шейных позвонках.
Услышав взрыв, Крюков с Аланом бросились к администраторской. Катаклизм практически завершился, погромщики уступили территорию мародерам. Отдельные суетливые типы, как тараканы, шныряли между разгромленными прилавками и витринами с пакетами, доверху набитыми добычей. С минуты на минуту можно было ожидать и появления сил правопорядка.
Сыщик осторожно толкнул дверь администраторской и поднялся по лестнице наверх. Выбитая взрывом дверь комнаты администратора валялась на полу. Крюков, а за ним и Алан, вошли в кабинет Мусы. Следы погрома смешались здесь с последствиями взрыва. В воздухе стоял кисло-терпкий запах.
Сыщик сразу же обратил внимание на разбросанные на полу тела. Одно из них принадлежало недавно хозяину рынка и наркоторговцу Мусе. Сыщик едва не споткнулся о него при входе в комнату.
— Ни к чему не прикасайся, — предостерег он Алана.
— Я, между прочим, такой же мент, как и ты, — обиделся тот. — Не вчера с гор спустился.
В углу кабинета, возле вывороченного наизнанку стенного шкафа в луже собственной крови лежал террорист-экстремист, он же антифашист Санчес. Но опера больше всего заинтересовало третье тело. Сыщик хорошо знал его при жизни, как и двоих предыдущих. Это был Хорст.
— Оригинально, — заметил Крюков. — Раньше я всюду находил документы этого парня. А теперь вот и самого найти сподобился. Вот уж подбросили так подбросили.
За его спиной в удивлении застыл Алан.
Часом раньше Хорст, еще полный сил и жизни, выходил из спортзала после тренировки в окружении соратников по движению. Неожиданно прямо рядом с ними затормозила машина, и высунувшийся из окна брюнет, в котором Хорст узнал забинтованного Ибрагима, заорал:
— Эй, фашисты проклятый! От Мусы привет, подарка получай!
Хотя и без привета было ясно, чья это машина. И отцы, и деды Мусы признавали только два вида транспорта, достойных мужчины — горячий конь и черная «Волга». Сам Муса с раннего детства даже на горшок, и то на черной «Волге» ездил. И здесь, во враждебном ему мире чужаков, черная «Волга» была ему чем-то теплым и близким, вроде очага родной сакли. Поэтому и он сам, и его люди игнорировали иномарки и ездили исключительно на черных «волгах». Кто-то, например Муса, на новой, выпущенной Горьковским автозаводом всего в десяти опытных экземплярах, а кто-то, вот как сейчас Ибрагим, на старой и раздолбанной.
Ибрагим бросил к ногам политических противников большой черный пакет. Пакет с глухим стуком ударился об асфальт и остался лежать. Машина тут же сорвалась с места и исчезла вдали.
Сначала Хорст и его товарищи инстинктивно отскочили в стороны от подозрительного «подарка». Но тот не взрывался, да и на вид не казался опасным. Он напоминал, скорее всего, мешок с капустой. С парой больших капустных кочанов. Один из скинов опасливо приблизился к пакету, наклонился и приоткрыл его двумя пальцами. Выражение интереса на его лице сменилось изумлением, потом застыло маской ужаса. Продолжалось это недолго. Выпустив край пакета, парень издал нечленораздельный звук, отлетел в сторону, словно отброшенный невидимой пружиной, и принялся блевать прямо посреди тротуара.
Остальные замерли, глядя не на пакет, а на него.
— Что за базар?! — раздалось у них за спиной.
Из дверей спортзала показался Шварц. Его окружала свита из новых, незнакомых Хорсту пацанов. Возглавлял охрану Дыня. Он подобострастно заглянул в глаза своему шефу, молча засеменил к пакету и поднял его. Раскрыл и заглянул внутрь. Его рот расплылся в глумливой ухмылке.
— Во, глядите!
Он широко распахнул пакет и продемонстрировал остальным его содержимое. Предметами, похожими на пару капустных кочанов, оказались человеческие головы. Одна — Игната, другая — Ваньши Ботаника.
Кто-то побледнел, кому-то резко захотелось проблеваться. Но на лице Шварца не дрогнула ни одна морщинка. Оно было мрачным и торжественным.
— Ну, вот и дождались, — изрек он. — Черные оборзели вконец, режут наших братьев среди бела дня!
Шварц как будто забыл, что Ботаника из числа братьев исключили с позором и предали ритуальной смерти. Он продолжал:
— Наша месть должна быть страшной и молниеносной. Объявляю общий сбор. От рынка этого ублюдка — Мусы — не должно остаться камня на камне! А это, — он повелевающим жестом указал на пакет, — спрячьте. Если менты пронюхают, они будут на рынке раньше нас. У Мусы все схвачено. Вперед!
Те, у кого были мобильники, принялись названивать, собирая по тревоге бойцов. Шварц отошел в сторону. Хорст едва протолкался к нему сквозь ряды охранников.
— Ты думаешь, это Муса? — спросил он.
— А кто? — взгляд Шварца прожег его насквозь.
«Странно, — подумал Хорст, — Шварц ни черной «волги» не видел, ни «привета» не слышал, а уже в курсе дела. Откуда бы у него такая осведомленность?»
— Это был Ибрагим, — твердо сказал Хорст. — Я его хорошо знаю, сам ему руки-ноги ломал. Ибрагим — человек Анвара, а не Мусы.