Скиталец Ларвеф
Шрифт:
Голос читал:
"Еще вчера я села писать это письмо вам, Сенаг, как будто письмо способно остановить и удержать его. Я не хочу умирать, мне хочется прожить хотя бы до весны".
Предчувствие чужой смерти и соприкосновение с чужой жизнью захватило всех слушавших в эти дни, когда смерть от всех живущих была бесконечно далеко.
Голос читал. Ощущение чьей-то беды, чьего-то горя, казалось, растрогало даже автоматического чтеца, изменило и преобразило его голос.
"Я прощаюсь с тобой, Сенаг, навсегда. Ты чувствуешь
– Я не могу слышать это, - Физа вскочила и выключила Эрудита.
Ни у кого не хватило ни сил, ни желания включить его снова.
Потом все молча разошлись. Разошлись, полные смятенных чувств. В лаборатории осталась одна Эроя. Сегодня она ждала здесь Арида, которого не видела давно, со дня их совместного путешествия по Дильнее.
Ее желание двоилось, она хотела, чтобы он пришел, и одновременно не хотела. Ощущение смутной тревоги томило ее.
Арид вошел в лабораторию так тихо, что она не слышала его шагов. Да и он ли пришел к ней? Перед ней стоял незнакомец, чем-то чуточку похожий на Арида. Может быть, это был его младший брат, решивший пошутить?
– Это я, - сказал он, - я, Арид! Помолодели только те клетки, которые не ведают памятью. Житейский опыт остался прежним. Мое "я" тоже не изменилось. Узнаете вы меня?
Эроя готова была расплакаться. Перед ней стоял юноша, Она искала в чертах его лица прежнего Арида - зрелого и мудрого дильнейца. Но этот дильнеец исчез. Вместо него здесь стоял юноша-жизнерадостный и охмелевший от избытка сил.
– Это я! Я! Арид!
– повторял он все менее и менее уверенным голосом, словно сам сомневаясь в том, что это был он.-Я! Я! Неужели вы мне не верите?
– Пока еще не очень!
– Я тоже испытал это, когда взглянул на себя в зеркало. Но я знал себя таким. Это было двадцать лет назад. Возвратилось мое прошлое.
– Но зачем? К чему? Я знала вас, а не ваше прошлое. Я ждала вас. Но вместо вас пришел другой. Ваш брат, ваш тезка, но не вы. Неужели вы не понимаете, какое я испытываю сейчас чувство? Я не нуждаюсь в иллюзии, в обмане.
– Это не иллюзия, не обман. Это истина. Моим клеткам пришлось вспомнить то, что было записано в них двадцать лет назад, меня вернули в прошлое.
– Но мне нужно ваше настоящее, а не прошлое. Вы, а не воспоминание о том, каким вы были в юности.
– Я не воспоминание. Я - реальный дильнеец. Поймите!
Он протянул руки, словно трогая ту невидимую абсолютно прозрачную стену, которая разделяла теперь их, его и ее, удивительную стену, превращавшую время в пространство.
– Я - реальный дильнеец! Я не хочу, я не могу быть воспоминанием!
– Но дело же не в том, реальный вы или не реальный. Важно то, что вы уже не тот, а другой. Вы юноша, а я знала зрелого дильнейца. Что осталось от него, кроме имени?
– Но я тот же. Совершенно тот же, каким был, каким вы меня знали. Помолодели только клетки. Сознание осталось тем же. Личность не изменилась. Я помню все, что помнил до того, как подверг себя эксперименту. С кого-то же надо было начинать. Я решил, что надо начать с самого себя... Разве я поступил неэтично?
– Я не осуждаю вас за это. Я только говорю, что передо мною не тот Арид, которого я знала и ждала. Где мне найти его?
– Его уже нет. Вместо него - я!
– Но между нами время! Разве вы этого не чувствуете? Время! Я осталась такой же, какой была. А вы резко изменились. Вы вернулись в прошлое, в свою юность.
– Но я вернулся в свое прошлое, не в чужое, в свою юность. Почему же вы смотрите на меня так, словно я совершил нехороший поступок?
Эроя не ответила. Пауза длилась, пожалуй, больше, чем следовало.
– Почему вы не отвечаете? Говорите! Говорите! Я вас умоляю. Разве я не имел морального права поступить так с собой, вернуть себе утраченное?
– Но какой ценой!
– Вы не ответили на вопрос - имел ли я право поступить так с собой?
– Но ведь вы поступили так не только с собой, но и со мной. Я потеряла вас в прошлом.
– Вы это тоже можете сделать. Достаточно...
– Я этого не хочу. Я не хочу расставаться со своим возрастом. Не хочу. Я стала стареть. На днях, причесываясь, я увидела седой волос. Я не стала его вырывать. Зачем? Он часть меня, результат моих переживаний. Пятнадцать лет назад я была юной. На моем лице не было морщин. Но я не требую ни от судьбы, ни от науки, чтобы мне вернули прожитое. Оно стало частью моего опыта. Вы утверждаете, что изменились только внешне. Но возможно ли это? Ведь между внешностью и внутренней жизнью должно быть единство. Хорошо ли, когда за внешностью юноши прячется душа зрелого мужа или старика?
Арид ничего не ответил на ее слова. Он молча вышел.
У ОТЦА
– Молодеют, - сказал водитель-автомат, открывая дверцу вездехода.
– Кто молодеет?
– спросила Эроя.
– Все. Решительно все, кроме вас.
– Ну, не все. Многие. Это верно. Но не все. Не преувеличивай, Кик.
– А почему бы и вам немножко не помолодеть? Хорошее дело.
– Ты в этом убежден. Кик?
Кик не ответил.
– Куда вас доставить?
– спросил он.
– К моей приятельнице Заре. Ты же отлично знаешь. Зачем спрашиваешь?
– Она тоже помолодела?
– Не знаю. Кик. Думаю, что нет. На днях я ее видела. Она не из тех, кто слишком торопится расстаться со своим настоящим ради прошлого.
– Ради будущего.
– Юность-то была в прошлом, Кик.
– Но из прошлого она стала настоящим и будущим. Не так ли?
– Откуда, Кик, ты научился так логично рассуждать?
– От вас. С тех пор как мне подарили душу...
– Душу? Душой ты называешь телепатическое устройство, последнее достижение парапсихолога Монеса?