Скитания
Шрифт:
Джордано признал, что письмо составлено искусно. Оно играло на самолюбии высшего флорентийского духовенства и аристократии. Святыня, так ими чтимая, может достаться Риму, который и без того владеет множеством реликвий.
Епископ разгневался, узнав, что Флоренции грозит невозвратимая утрата. Он тотчас вызвал настоятеля церкви Санта-Репарата и поставил перед ним вопрос так: или немедленная уплата долга, или отрешение от должности и даже снятие сана.
– Я готов уплатить, монсеньер, – ответил дон Бонавере, – но кто поручится за то, что, отдав долг, мы получим реликвию? А может быть, мессер Паскуа уже продал ее святейшему
– Мы предлагаем поручительство святого Доминико! – гордо воскликнул Ронка.
– Этого маловато, сын мой! – улыбнулся епископ.
– Поручительства святого Доминико мало? – вспылил Алессо.
– Тише, тише, отцы! – вмешался сер Бассо. – Кал вам, вероятно, известно, монсеньер, я – один из консулов цеха [149] суконщиков, и вот что я предлагаю. Мессер да Фано возвращает деньги. Мы, суконщики, задерживаем здесь, в нашем городе, отцов доминиканцев до тех пор, пока они не вытребуют из Неаполя святыню. И только тогда, когда реликвия будет прислана мессером Паскуа, признана подлинной и получена настоятелем церкви Санта-Репарата, мы пожелаем посланцам монастыря Сан-Доминико Маджоре счастливого пути.
149
Консулы цеха – его выборные старшины.
– А если все же реликвия не будет прислана?
– Цех возвратит вам церковные дукаты.
– И вы дадите обязательство, сер Бассо?
– Дам.
– Fiat! [150] – воскликнул дон Бонавере.
В дом суконщика монахи вернулись с мешочком золота, который нес Алессо. А на следующий день доминиканцы в сопровождении Бассо Беллини снова появились во дворце епископа. Тот вышел к назойливым посетителям с некоторым неудовольствием:
– Что вам угодно, дети мои?
150
Фиат (лат.) – «да будет», выражение согласия.
Бруно с низким поклоном ответил:
– Святой Доминико, в поручительстве которого вы сомневались, монсеньер, совершил чудо: по нашей горячей молитве он в одну ночь перенес нетленную реликвию святой Репараты из Неаполя во Флоренцию.
– В самом деле, сын мой? – недоверчиво спросил епископ.
Молодой монах протянул ладонь, и в луче солнца, проходившем сквозь цветное стекло окна, блеснула ярким зеленым лучом грань алмаза.
– Господь по просьбам своих святых совершает еще и не такие чудеса, – наставительно заметил епископ.
Он прекрасно понял хитрость монахов, но ему ли, представителю Бога на земле, оспаривать «чудо»?
Епископ вызвал дона Бонавере да Фано, подлинность святыни была установлена, реликвия вручена настоятелю, стороны обменялись расписками, и, казалось, дело покончилось раз и навсегда. Но мессер да Фано пригласил Джордано к себе в церковь для секретного разговора.
Предчувствуя возможность подвоха, Бруно шепнул Алессо, как тому вести себя, если он, Джордано, не вернется. Ноланец зашагал за настоятелем по площади Сан-Джованни, где стояла церковь Санта-Репарата, а Ронка издали следовал за другом. Проводив гостя в скарбницу, аббат усадил его в мягкое кресло, сам сел напротив.
– Как
Бруно приподнялся от удивления.
– Сидите, сидите, дорогой брат! Вы еще молоды, но я вам обещаю: через три-четыре года вы станете моим викарием! [151]
Джордано скромно ответил:
– Я считаю ваше предложение, святой отец, за высокую честь, но вы понимаете, что я не имею права принять его без согласия мессера Паскуа.
151
Викарий – заместитель.
– Да, я понимаю это. Я напишу вашему аббату послание.
И он написал письмо, очень лестно отзывался о Джордано и просил отпустить молодого субдиакона на службу во Флоренцию.
Расстались со взаимными изъявлениями уважения.
Когда Бруно вышел на площадь Сан-Джованни, там бродил Алессо Ронка, сжимая под рясой рукоятку кинжала.
– Ф-фу… – облегченно вздохнул Ронка. – А я уж собрался ломать дверь, только выбирал какую.
Вечером сер Бассо и два монаха держали совет, как доставить полученные дукаты в Неаполь.
Алессо предложил присоединиться к свите маркиза дель Кьяренца, который, по слухам, скоро отправится в Рим на богомолье. А в Риме можно будет выждать другой подходящий случай.
Джордано возразил:
– Если мы присоединимся к маркизу, мы подвергнем его людей большой опасности: им придется либо выдать нас, либо сражаться, спасая церковное золото…
Алессо низко опустил рыжую голову.
Старый Бассо сказал:
– Не надо торопиться, решая такой важный вопрос. Лучше идите спать, друзья мои!
Джордано и Алессо безропотно пошли в свою комнату.
Утром купец с улыбкой сказал им:
– Сегодня на рассвете по римской дороге отправились два доминиканца.
– Как?! – воскликнули разом два монаха.
– Я купил у старьевщика монашеские одеяния для двух своих работников, дал им мулов и указал, как действовать.
– Их убьют! – вскричал Джордано.
– До этого дело не дойдет. При малейшем намеке на опасность они позволят обыскивать себя. Да вы за них не беспокойтесь. Гуччо и Мануэлло проведут самого черта.
Началось томительное ожидание. Вечером сер Бассо сказал гостям:
– Бесплодно терзаться мрачными мыслями. Вы лучше оглянитесь вокруг себя, отцы! Нет в мире города краше сладчайшей Флоренции, нигде не найдете просторнее ее площадей, величественнее храмов и дворцов, красивее крепостных ворот и мостов через Арно!.. И пока вы здесь, нужно на все это полюбоваться!
Вняв благому совету, Джордано и Алессо целыми днями осматривали памятники зодчества Флоренции. Прежде всего их внимание привлек знаменитый храм Санта-Мария дель Фьоре, дивное творение Филиппо Брунеллеско и других старых мастеров. Огромный купол собора, воздушный и легкий, точно реющий в пространстве на необычайной высоте, был виден со всех улиц города и из окрестностей. Великолепные фасады со множеством круглых и стрельчатых окон, башенки – круглые, четырехугольные, восьмигранные, стройная кампанила, возносившаяся ввысь, – все восхищало путников.