Скитский патерик

Автор неизвестен

Один брат, живший в пустыне Фиваидской, был искушаем таким помыслом: «Что ты живешь здесь без пользы? Встань, ступай в киновию, и там получишь пользу». Он, встав, пошел к авве Пафнутию и открыл ему свой помысл. Старец сказал ему: «Пойди сиди в своей келии и твори одну молитву утром, одну вечером и одну ночью. Когда хочешь есть – ешь, когда хочешь пить – пей, когда придет сон – спи, но оставайся в пустыне и не слушай своего помысла». Брат пошел к авве Иоанну и пересказал ему слова аввы Пафнутия. Авва Иоанн сказал ему: «Сиди в своей келии». Брат пошел еще к авве Арсению и сказал ему обо всем. Старец говорит ему: «Исполняй, что заповедали тебе отцы, и я более сего не могу сказать тебе». Брат пошел от него с полным убеждением.

Сказал некто авве Арсению: «Помыслы смущают меня, внушая: ты не можешь ни поститься, ни трудиться; посещай хотя бы больных, ибо и это дело любви». Старец, зная порождения диавольские, отвечал ему: «Ступай, ешь, пей, спи и не работай, только не выходи из келии». Ибо он знал, что пребывание в келии приводит жизнь в должный

порядок.

Авва Антоний говорил: «Кто живет в пустыне и в безмолвии, тот свободен от трех искушений: от искушения слуха, языка и взора; одно только у него искушение – искушение в сердце».

Авва Моисей сказал авве Макарию в Скиту: «Я хочу жить в безмолвии, но братия не дают мне». Авва Макарий отвечал ему: «Вижу, что ты по природе слаб и не можешь отдалить от себя брата. Но если хочешь безмолвствовать, ступай во внутреннюю пустыню, в Петру, и там будешь безмолвствовать». Авва Моисей сделал так и успокоился.

Авва Макарий Великий однажды в Скиту, распуская собрание, сказал братиям: «Бегите, братия!». Один из старцев сказал ему: «Куда же мы побежим дальше сей пустыни?». Авва, положив перст на уста, сказал: «Сего бегите!». Потом вошел в келию свою, запер дверь и сидел.

Авва Моисей говорил: «Бегающий людей похож на зрелую виноградную лозу, а обращающийся с ними – на незрелый виноград».

Авва Ор говорил: «Или дальше убегай от людей, или скрывайся от мира и людей, представляя себя безумным во многих случаях».

Пришел к авве Арсению один отец и постучался у дверей его. Старец, думая, что это был прислужник его, отворил дверь. Увидев же, что это другой, пал на лицо свое. Тот говорит ему: «Встань, авва, дай мне облобызать тебя!». Но старец отвечал ему: «Не встану, пока ты не уйдешь». И после долгих просьб старец не встал, пока он не удалился.

Однажды авва Антоний получил от императора Констанция письменное приглашение придти в Константинополь. Авва Антоний рассуждал, что ему делать. Потом говорит авве Павлу, ученику своему: «Должно ли мне идти?». Сей отвечал ему: «Если пойдешь – будешь Антоний, а если не пойдешь – будешь авва Антоний».

К авве Арсению пришел однажды блаженный Феофил, архиепископ, с каким-то начальником и просил старца дать наставление. Старец, немного помолчав, сказал ему: «Исполните ли, что скажу вам?». Они обещались исполнить. Тогда старец сказал им: «Если где услышите об Арсении, не ходите к нему».

В другой раз архиепископ, желая прийти к старцу, послал наперед узнать, отворит ли он ему двери. Старец отвечал ему так: «Если придешь, отворю тебе двери, но если для тебя отворю, то и для всех отворю и тогда уже не останусь здесь». Архиепископ, услышав это, сказал: «Если я своим приходом прогоню его, то лучше мне не ходить к нему».

Авва Аммун из Раифа пришел однажды в Клисму посетить авву Сисоя и, видя, что старец скорбит об удалении из пустыни, сказал ему: «Что ты скорбишь, авва? И что ты в такой старости мог бы сделать теперь в пустыне?». Старец, устремив на него печальный взор, сказал: «Что ты говоришь мне, Аммун? Разве недовольно для меня было бы в пустыне и одной свободы ума моего?».

Брат спросил авву Сисоя: «Почему ты, живя с аввой Ором, оставив Скит, пришел и поселился здесь?». Старец отвечал: «Когда Скит начал делаться многолюднее и я услышал, что авва Антоний почил, встал я и пошел в сию гору. Нашедши это место спокойным, я поселился здесь на несколько времени».– «А давно ли, авва, живешь здесь?» – спросил брат. «Семьдесят два года»,– отвечал старец.

Авва Сисой жил некогда в горе аввы Антония. В это время послушник его долго не приходил к нему, и он около десяти месяцев не видал ни одного человека. Однажды, проходя по горе, старец встречает Фаранита, который ловил диких зверей, и спросил его: «Откуда ты и давно ли здесь?». Охотник отвечал: «Поверь, авва, я уже одиннадцать месяцев на сей горе и еще не видал ни одного человека, кроме тебя». Услышав сие, старец возвратился в келию и бил себя, приговаривая: «Вот, Сисой, ты думал, что сделал что-нибудь, а не сделал и того, что сделал сей мирянин!».

Сказывали об авве Феодоре Фермейском, что он многих превосходил сими тремя главными добродетелями: нестяжанием, подвижничеством и удалением от людей.

Рассказывали об авве Павле Великом, что он провел всю Четыредесятницу с малой мерой чечевицы и кружкой воды, и был в затворе до самого Праздника, сплетая и расплетая одну и ту же корзинку.

Авва Витимий передал следующий рассказ аввы Макария: «Некогда, во время пребывания моего в Скиту, пришли туда двое странников юношей. У одного из них была уже борода, а у другого только что показывалась. Они подошли ко мне и спросили: “Где келия аввы Макария?”. Я сказал: “Для чего ищете вы его?”. Они отвечают: “Мы слышали о нем и о Ските его и пришли видеть его”. Говорю им: “Я Макарий”. Они поклонились мне и сказали: “Мы желаем остаться здесь”. Но видя, что они жили в неге и богатстве, отвечаю им: “Вы не можете жить здесь”. Старший из них сказал: “Если мы не можем жить здесь, пойдем в другое место”. Говорю потом я сам себе: “Зачем гоню их? Еще не соблазнились бы. Труд заставит их уйти самих”. И говорю им: “Пойдите, делайте себе келию, если можете”. Они говорят: “Укажи нам место, и сделаем”. Старец дал им топор и полный мешок хлеба и соли. Далее указал им твердый камень и сказал: “Вырубайте здесь себе келию, а деревья берите из болота; сделайте крышу, и живите”. Я думал, говорил авва Макарий, что они уйдут от такого труда. Потом спросили

они меня: “Что здесь работают?”. Я отвечал: “Корзины”. Взял я из болота пальмовых ветвей и показал им, как начать плести и как надобно сшивать плетенку, и сказал: “Делайте корзины и отдавайте сторожам, а они будут носить вам хлеб”. После сего я удалился. Они с терпением делали все, что велел я им, и не приходили ко мне три года. Меня беспокоила мысль: как живут они? И почему не приходили ко мне спросить о помысле? Издалека приходят ко мне, а они, вблизи живя, не приходили. И к другим не ходили, только молча приходят в церковь принимать Дары. Постясь неделю, я молился Богу, чтобы Он открыл мне образ жизни их. По прошествии недели пошел я к ним посмотреть, как они живут. Когда постучался у них в дверь, они отворили и приветствовали меня молча. Я помолился и сел. Тогда старший дал знак младшему выйти, а сам сел и плел корзину, не говоря ни слова. В девятом часу постучался и вошел младший, приготовил немного кашицы и по знаку старшего поставил стол, положил на него три сухих хлеба и встал молча. Я сказал: “Встаньте, поедим”. Встали мы и поели. Потом принес он кружку воды, и мы пили. Когда же настал вечер, они спрашивают меня: “Пойдешь ты от нас?”.– “Нет,– отвечал я,– усну здесь”. Они постлали для меня рогожу в стороне, а для себя в углу другой стороны, сняли с себя пояса и верхние одежды и легли вместе на одной рогоже против меня. Как они легли, я молился, чтобы Бог открыл мне образ жизни их. Тогда отверзлась крыша, и стало светло как днем; они не видели света. Думая, что я сплю, старший толкает в бок младшего; оба встают, опоясываются и воздевают руки к небу. Я смотрел на них, но они не смотрели на меня. Тут я видел, что демоны, как мухи, кружились около младшего; одни хотели сесть на уста его, другие на глаза,– и я видел, что Ангел Господень с огненным мечом ограждал его и отгонял от него демонов. А к старшему они не могли приближаться. Около утра они опять легли. Но я сделал вид, будто просыпаюсь, и они сделали то же. Старший сказал мне: “Хочешь ли, мы пропоем двенадцать псалмов?”.– “Хорошо”,– отвечал я. Тогда младший пропел пять псалмов и после каждых шести стихов пел одно “Аллилуия”. И при пении каждого стиха огненный луч выходил из уст его и восходил на небо. Подобным образом, когда и старший отверзал уста для пения, из них выходила как бы огненная вервь и достигала неба. И я также проговорил несколько стихов и, уходя от них, сказал: “Помолитесь обо мне!”. Они поклонились молча. И так узнал я, что старший уже был совершен, а младшего еще искушал враг. Через несколько дней старший брат почил, а в третий день после него и младший». Когда отцы приходили к авве Макарию, он водил их в келию умерших братий и говорил: «Пойдите, посмотрите, где мучились юные странники!».

Некогда Макарий Египетский пришел из Скита в гору Нитрийскую с приношением аввы Памво. Старцы говорят ему: «Отец! Скажи что-нибудь братии». Он отвечал: «Я еще не сделался монахом, но видел монахов. Когда я жил в келии в Скиту, помыслы беспокоили меня, внушая: “Иди в пустыню и посмотри, что увидишь там”. Пять лет я сопротивлялся сему помыслу, говоря: не от демонов ли он? Но как помысл продолжался, пошел я в пустыню. Там нашел я озеро и среди него остров. Пришли пить из озера звери пустынные, и увидел я между ними двух нагих людей. Затрепетало тело мое, ибо я думал, что это духи. Они, увидев мой трепет, сказали мне: “Не бойся, и мы также люди!”. Я спросил их: “Откуда вы? И как пришли в эту пустыню?”. Они сказали: “Мы из киновии, согласились между собой и пришли сюда. Вот уже сорок лет тому. Один из нас – египтянин, а другой – ливиянин”. Потом и они спрашивали меня: “Каков мир? Приходит ли вода в свое время? И то же ли изобилие в мире?”. Я отвечал: “Все так же”. Я опять спросил их: “Как могу сделаться монахом?”. Они отвечали: “Если кто не отречется от всего мирского, то не может быть монахом”. Я сказал им: “Слаб я и не могу жить, как вы”. Они сказали мне: “Если не можешь жить, как мы, то сиди в своей келии и плачь о грехах своих”. Еще спросил я их: “Неужели вы не зябнете во время зимы и зной не сожигает тел ваших?”. Они отвечали: “Бог явил такое промышление о нас, что и зимой не зябнем мы, и летом зной не вредит нам”. Вот почему я сказал вам, что еще не сделался я монахом, но видел монахов. Простите мне, братия!».

Об одном брате, который пришел в Скит видеть авву Арсения, сказывали, что он, войдя в церковь, просил клириков проводить его к авве Арсению. Они сказали: «Подожди немного, брат, и увидишь его». Но он сказал: «Я ничего не буду есть, пока не увижу его». Тогда послали одного брата проводить его к авве Арсению, ибо келия его находилась далеко. Постучавшись у дверей, они вошли и, приветствовав старца, сели молча. Потом провожавший из церкви брат сказал: «Я пойду, помолитесь обо мне». А брат странник, не смея говорить со старцем, сказал брату: «И я пойду с тобой». И вышли вместе. После сего просил он провожавшего брата: «Проводи меня и к авве Моисею, который был разбойником». Когда пришли к Моисею, он принял их с радостью и отпустил весьма ласково. После сего провожавший брат сказал страннику: «Вот я водил тебя и к чужестранцу, и к египтянину; который тебе из них понравился?». Он отвечал: «Мне понравился египтянин». Один отец, услышав об этом, помолился Богу так: «Господи! Открой мне дело сие,– один для имени Твоего убегает людей; а другой для Твоего же имени принимает их с отверстыми объятиями». И вот, ему были показаны два больших корабля на реке. На одном он видит авву Арсения и Духа Божия, плывущих в безмолвии; а на другом авву Моисея и Ангелов Божиих, которые питали его сотовым медом.