Скобелев
Шрифт:
Рабочих для эспланады сосредоточили на том же левом фланге. Им следовало производить работу как можно тише. Так же тихо перевалили через бруствер. Сейчас же за бруствером начинались перепутавшиеся между собой кусты виноградников, чрезвычайно затруднявших движение из траншеи вперед, если бы мы предприняли его. Сверх того, этими кустами мог бы воспользоваться неприятель и подобраться к нам незамеченный. Тихий шорох работы скоро разгорелся. Мы отличали за бруствером и шелест осыпающейся листвы, в треск обламываемых сучьев, и стук лопат в перепутанную корнями почву, и скрип стволов
Шум работы, производимой эспланадой, точно все удаляется и удаляется от нас, ближе к туркам... Это еще страшнее. Тише у нас - громче туда, по направлению к этим, вероятно не спящим уже, таборам.
– Ну, теперь борони Боже!..
– вздыхает часовой...
– Совсем, должно быть, подошли... Чуть ошибка - сейчас будет тамаша!
– Кто это сказал "тамаша"?
– спрашивает в темноте голос Скобелева. Я не понимаю, как это он ухитряется оказываться везде.
– Я, - оборачивается часовой.
– Верно, из Туркестана?
– Точно так...
– Что же ты без Георгия... оттуда?..
– Два есть...
– обиженно возражает часовой...
Скобелев не выдержал. Еще минута - и он перелезает за бруствер и присоединяется на той стороне к солдатам, уже подсекающим кусты в ста шагах от нас.
– Слава Богу, сегодня, кажется, все удастся...
– слышится опять его нервный голос. Вернулся...
Но как нарочно, в эту самую минуту у турок, на их правом фланге, соответствующем нашему левому, участились выстрелы. Видимо, уже не один человек стреляет... видимо, тревога растет и расползается по всей их траншее... Вот залп... Другой...
– Ах, скверно...
– слышится около.
На нашем бруствере показываются несколько фигур.
– Вы что?
– встречает их Скобелев.
– С работы, ваше благородие...
– не различают они его.
– Кончили?
– Нет... турки стреляют... нельзя...
– говорят порывисто, задыхаясь. "Видимо-невидимо" турок... слышится стереотипная в таких случаях фраза начинающейся паники... Солдаты грузно опускаются в траншею.
– Вам страшно... Товарищи работают, а вам страшно...
– злится Скобелев. Стройся!
Перевалившие к нам солдатики строятся;
– Марш опять на работу, да живо, а то, вот вам Бог, пойду и перед турецкой траншеей произведу вам ученье... Вы меня ведь знаете...
Четверо или пять фигур идут опять через бруствер.
– Господа офицеры, следите за тем, чтобы люди делали свое дело как следует...
Немного спустя послышался стук топоров. На звуки их направились выстрелы турок. Еще немного - и на нашем бруствере опять целый ряд черных фигур.
– Ну, что?
– Все кончили отлично...
– Раненых нет?
– Ни одного. Перекличку сделали по пути. Эспланаду кончили, место очистили... Деревья порублены.
– Слава Богу. Спасибо вам, братцы!
– благодарит их Скобелев.
Солдаты после удавшегося предприятия очень оживлены. Говорят, смеются. Но это только на минуту... Усталь берет свое, и траншея опять погружается в мертвое молчание... Рабочие как есть ложатся в грязь, дождик все чаще крупнее, плотнее завертываются в шинели, и без того намокшие... Стрелки, защищавшие рабочих, остались в ложементах за бруствером. Нам еще хуже теперь...
Оказывается, мы как раз вовремя вздумали строить землянки. Еще несколько таких ночей, и в отряде бы появились больные.
Солдаты после работы возвращались назад ползком, так что выстрелы турок все пронеслись у них над головами.
XXI
Туманное серое утро 2 ноября... Кажется еще холоднее, чем ночью. Все стало сегодня сумрачнее. Солдаты принялись варить чай в манерках. Дым стелется по траншее и ест глаза - начали топить печурки.
Турки приготовили нам сюрприз. Шагах в ста от нас, в сером тумане выдвигается грозный профиль неприятельские траншеи. Земляной вал виден довольно хорошо весь, со своим зубчатым гребнем, с отверстиями для ружей. Вон у них часовой выставился весь. На сером фойе - серая фигура в шинели. Капюшон опущен на голову. Как близко...
Смело они приблизились своими земляными укреплениями к нашим траншеям. Скобелев волнуется. "Нужно наказать их за эту дерзость, - говорит он.
– Да еще кстати и обезопасить себя на будущее время от подобных работ с неприятельской стороны. Став в такой близости от нашей траншеи, турки легко могли начать обстрел нашего отряда продольно. Фронтальный огонь их за бруствером безопасен, анфиладный мог бы вырывать у нас из строя ежедневно пятьдесят - шестьдесят человек".
Задумали опять ночную атаку. Но войска состоят преимущественно из молодых солдат. Ночное дело может их спутать. Генерал нашел средство сделать каждому солдату вполне понятным план атаки и все подробности предприятия.
Всем унтер-офицерам и фельдфебелям той части, которая должна будет идти ночью, приказано собраться на правом фланге близ митральез.
– Садитесь, ребята, вокруг, - приказал он им.
Я первый раз присутствовал при военном совете, составленном из дивизионного командира и его солдат!.. Судя по непринужденности последних, видно было, что это повторяется уже не первый раз, что они к этому привыкли. И действительно, мне потом рассказывали, что перед всеми своими предприятиями этот генерал делает то же самое.
Вокруг Скобелева сели фельдфебель и унтер-офицеры Суздальского полка. Солдаты расселись потом кучками за ними. Все это вперило взгляды на генерала, все это жадно ловило его слова.
– Вот что, братцы. Ночью сегодня будет дело, и мне надо потолковать с вами, чтобы все вышло толком...
– Мы рады...
– послышалось кругом.
– Я не доволен своей дивизией. Совсем она не та, что была прежде...
– Новых много! Пришли из России... Небывалые еще.
– Ваше дело, дело старых солдат, учить их...