Скобелев
Шрифт:
Блокада Плевны
Тотлебен прибыл в Главную квартиру 15 сентября и представился царю. На следующий день он был назначен начальником над всеми русскими и румынскими войсками и, ознакомившись с положением дел, принял твердое решение действовать против армии Осман-паши блокадой, взять Плевну измором. Тотлебен также отверг и всякую мысль о попытке взять город путем постепенной систематической осады. Решение, несомненно, осторожное, в противовес предложению, выдвинутому рвущимися в бой Скобелевым и Куропаткиным, но, учитывая возраст Тотлебена, становится понятной его боязнь растратить здесь, под Плевной, о которую разбились уже три русских штурма, столь дорогую ему славу героя Севастополя. «Четвертого штурма Плевны не будет», – заявил он. Решение на блокаду Плевны отвечало и требованиям обстановки. Войска, измотанные в кровопролитных сражениях, нуждались в отдыхе. В случае удачи блокады можно было в относительно короткий срок заставить гарнизон Плевны либо капитулировать, либо прорываться, и тогда бы роли поменялись: туркам пришлось бы штурмовать возведенные русским войсками укрепления. Правда, шли слухи, что у Осман-паши в Плевне сосредоточены запасы на год, но это воспринималось с серьезными сомнениями.
Представлять Осман-пашу этаким плевненским сидельцем, не рвущимся в бой, было бы ошибочно. Но командующий турецкой армией был скован по рукам и ногам повелениями султана. Смысл их сводился к тому, чтобы как можно дольше держаться в Плевне и тем самым не позволить русским возобновить активные действия. Султан, дав очередную взбучку Мехмет-али-паше и Сулейман-паше, заставил их перейти от обороны к решительному наступлению. Мехмет-али-паша, сосредоточив имеющиеся силы, навалился на Рущукский отряд, которым командовал цесаревич Александр. Государю пришлось изрядно поволноваться за судьбу как отряда, так и сына. Все закончилось относительно благополучно лишь только потому, что командующие турецкими армиями действовали несогласованно. Положение в зоне действий Рушукского отряда удалось восстановить, а армия Сулейман-паши после бесплодных атак на Шипке вынуждена была занять исходные позиции.
Осман-паша, поняв, что русские, по крайней мере пока, отказались от штурмовых действий, принялся за укрепление своих тыловых коммуникаций, разместив гарнизоны на участке Софийского шоссе от Плевны до Телиша. Участок от Телиша до Орхание взяли под охрану гарнизоны из особого корпуса Шефкет-паши, служившие прикрытием пути, по которому Плевна регулярно и беспрепятственно получала подкрепления.
Командование русской армии давно вынашивало идею перерезать шоссе, по которому шло снабжение осажденной Плевны, но сделать это с помощью кавалерийских отрядов не удавалось. Теперь же, исполняя замысел Тотлебена о блокаде, шоссе во что бы то ни стало следовало надежно перекрыть. Поручили это Западному отряду, усиленному свежими гвардейским полками, прибывшими из России. Перехват Софийско-Плевненского шоссе наметили в двух местах: у Горного Дубняка и у Телиша. Войска возглавил генерал И. В. Гурко. Но первый бой для русских сложился неудачно. Турецкие укрепления располагались на холме, с которого хорошо просматривалось и простреливалось все вокруг. Гвардейские же полки шли в атаку в колоннах и потому в первые же минуты боя понесли тяжелые потери от многослойного огня турок. Очевидец наступления Измайловского полка запомнил, что головные роты шли в развернутом фронте, офицеры на своих местах отбивали такт: «В ногу! Левой! Левой!» С 9 часов утра до 5 часов вечера бравые гвардейцы, следуя предначертаниям диспозиции Гурко, пытались овладеть укреплениями противника, но безуспешно. Между тем наступал вечер. Русская артиллерия прекратила огонь из-за боязни поразить своих же. У Гурко опустились руки, он уже собирался отойти назад, считая положение безнадежным. Иначе думали офицеры и солдаты. Отбросив в сторону парадную выучку, приведшую к потерям и неудачам, по одному, группами, от укрытия к укрытию солдаты просачивались на вал и уже в темноте с криком «Ура!» ворвались во вражеские траншеи. Турки не выдержали рукопашного боя и подняли белый флаг. Но победа далась дорогой ценой: гвардейцы потеряли около трех тысяч трехсот человек. Теперь на очереди был Телиш, но и здесь наступление из-за плохой организации закончилось неудачей и тоже при больших потерях.
Хотя дивизия Скобелева во взятии Горного Дубняка прямого участия не принимала, но умело организованный «белым генералом» отвлекающий маневр заставил Осман-пашу серьезно нервничать и отказаться от намерения оказать помощь гибнущему Горно-Дубнякскому гарнизону.
Большие потери в боях под Горным Дубняком и Телишем еще раз подтвердили никчемность старой тактики. Плотные колонны, могучая ударная сила в штыковом бою оказывались прекрасной мишенью для укрытой в траншеях вражеской пехоты и артиллерии.
С начала кампании русская армия потеряла убитыми более пятидесяти тысяч человек. Высшее командование не очень сокрушалось по поводу этих утрат, однако на сей раз император был возмущен. Оно и понятно, ведь под Горным Дубняком сражалась гвардия – верная опора трона, и потери в ней были нежелательны. Поэтому на совещании 15 октября государь, касаясь предстоящей атаки Телиша, категорически изрек: «Атака должна быть артиллерийская, отнюдь не допуская увлечений».
Указание Александра II выполнили в буквальном смысле и с завидной точностью: в результате почти трехчасового обстрела десятью батареями Телишских укреплений турки сложили оружие, не дожидаясь атаки пехоты. Узнав о падении Телиша, турки поспешили ретироваться и из Дольного Дубняка [43] , спрятавшись под защиту плевненских валов. Теперь Плевненский укрепленный лагерь оказался в кольце, все дороги были перекрыты. И. В. Гурко в награду за взятие Горного Дубняка и Телиша получил от царя саблю, украшенную алмазами.
43
Дольный Дубняк – ныне город Долни-Дыбник.
Итак, Плевна в блокаде. Что в создавшейся обстановке мог предпринять Осман-паша? Пробиваться через кольцо окружения, ждать прорыва блокады извне, сложить оружие? Но у Осман-паши выбора не было: телеграммой турецкого военного министра предписывалось – обороняться до окончательного израсходования продовольствия, после чего прорываться на Орхание или в каком-либо ином удобном направлении. Правда, Стамбул предпринял попытку силами наскоро сформированного Орханийского корпуса под командованием Мехмет-али-паши прорвать кольцо окружения. Однако попытка эта ни к чему не привела, и армия Осман-паши осталась в кольце один на один с противником. Тотлебен теперь мог без помех решать задачу блокады Плевны. В приказе по войскам от 2 ноября говорилось: «Позиции вокруг Плевны при линии обложения в 70 верст разделяются на шесть участков, для обороны коих назначено число войск, соответствующее протяжению и относительной важности каждого». Оборона первого участка была возложена на румынские войска во главе с генералом Чернатом, второй участок – под командованием Зотова, четвертый участок оборонялся бригадой 30-й и 16-й дивизий, несколькими отдельными батальонами, казачьим полком и десятью батареями под общим командованием Скобелева, пятый отводился войскам генерала В. В. Катался, шестой участок занимали войска гренадерского корпуса, кавалерийская бригада, два кавалерийских полка и двенадцать батарей генерал-лейтенанта И. С. Ганецкого. Наиболее важные участки возглавляли Скобелев и Ганецкий. Через них проходили две основные дороги: на участке Скобелева на Ловчу – Троян и на участке Ганецкого на Орхание – Софию.
Вокруг Плевны стал создаваться пояс укреплений. В их строительстве русским войскам удалось полностью использовать богатейший опыт предыдущих боев. Прокладывались дороги между участками, для маневра силами, в случае прорыва на одном из них, линии телеграфа надежно связали военачальников.
Скобелев глубоко сожалел, что наступило еще одно сидение, теперь уже плевненское. Сторонник наступательной войны, он не мог мириться с тем, что битый им противник находится рядом, в нескольких сотнях шагов от траншей, занимаемых его дивизией. Между русскими и турецкими войсками установилось как бы негласное соглашение: стреляют турки – русские отвечают, русские начинают – турки отвечают. Подобное было не для Скобелева, и он ищет любую возможность, чтобы напомнить противнику о своем существовании.
Три неудачных штурма Плевны не могли не сказаться на моральном состоянии русских войск. Солдаты упрека не заслужили. Глухой ропот шел из траншей и землянок. Нижние чины корили и ругали на чем свет стоит тех, кто вел их на напрасный убой. Хотелось выть горьким воем и кусать локти от сознания бессилия изменить что-либо. Так обстояли дела и в 16-й дивизии, впоследствии иначе и не называемой, как Скобелевская. «Белый генерал» принял дивизию, когда атмосфера тревоги (ждали перехода Осман-паши в наступление) парализовала многие начальственные умы.
В середине сентября Скобелев начал знакомство с частями 16-й дивизии. Перед третьим штурмом Плевны в ее рядах насчитывалось двести тридцать девять офицеров и десять тысяч пятьсот шестьдесят нижних чинов. После штурма потери составили: офицерского состава – сорок четыре процента, нижних чинов – сорок процентов. При столь значительных потерях пришлось переформировать полки в двухбатальонный состав. Во время третьей Плевны 1-я бригада 16-й дивизии была непосредственно подчинена Скобелеву и принимала активное участие в штурме, а затем в удержании Скобелевских редутов. Остальные два полка – Углицкий и Казанский – действовали в центре, и если казанцы понесли не напрасные потери, заняв траншеи, то сорок два процента потерь в личном составе Углицкого полка лежали на совести начальства, его неумении управлять войсками. Достаточно вспомнить атаку в центре, где полки вводились в бой один за другим, не имея перед собой четкой цеди наступления.
Уже внешний вид солдат, по воспоминаниям А. Н. Куропаткина, говорил о многом: постоянно мокрые, озябшие, сумрачные, сильно испачканные, в рыжих размякших сапогах, облепленных глиною, в дурно сидевших скомканных, насквозь промокших головных уборах. Поэтому деятельность Скобелева по превращению дивизии в боевой организм заслуживает особого внимания, ведь именно с этой дивизией связаны наиболее яркие страницы его военной биографии.
18 сентября Скобелев принял дивизию и, к общему удивлению и солдат, и офицеров, поселился в палатке недалеко от передовой, в расположении Казанского полка. В тот же день Скобелев устроил смотр частям, и, как заметил один из офицеров дивизии в своем дневнике, в лагере стало «то же, да не то».