Скобелев
Шрифт:
Что же было этим «не то»? Во-первых, приказ: всем подразделениям во время передвижения иметь песенников, на полковые построения выходить с оркестрами. Отныне удалые солдатские, задушевные русские песни, звуки оркестров раздавались над биваками. Песни и музыка – это только прелюдия к той огромной работе, которая развернулась в расположении 16-й дивизии. Во-вторых, Скобелев позаботился и об обмундировании, о довольствии и оружии войска. Генерал, можно сказать, три шкуры драл со снабженцев и в конце концов добился своего – солдаты стали походить на солдат. Командиру, во взводе или роте которого Скобелев умудрялся найти хотя бы одну неисправную или плохо начищенную винтовку, приходилось выдержать такой поток брани, который, казалось, ну никак не соответствовал образу интеллигентного генерала. Но тем не менее, Скобелев и артиллеристам дал понять, что никакие отговорки о трудностях в устранении неполадок он не приемлет.
В снабжении продовольствием Скобелев натолкнулся на стену, в основание которой первый камень заложил сам главнокомандующий. 16 апреля 1877 года великий князь Николай Николаевич подписал «соглашение с неким товариществом „Грегер, Горвиц и Коган“ о поставках продовольствия и сена в действующую армию [44] . Присоветовал главнокомандующему названное товарищество не кто иной, как Непокойчицкий, у которого Грегер арендовал имение и одновременно подвизался на торговле хлебом в одной из мелких одесских контор. Трио ловкачей, взявших на себя довольствие русской армии, сумели навязать великому князю не только баснословные цены на поставки, но и открыто обворовывали войска. Не случайно, что Э. И. Тотлебен, став главнокомандующим, в июне 1878 года отказался от услуг товарищества. По окончании войны по делу снабжения армии было назначено следствие. Высокий покровитель не выдал, а вот что писали в свое оправдание Грегер, Горвиц и Коган: «Высшее начальство армии и Августейший главнокомандующий удостоверяют, что со стороны продовольствия не было ни единого раза никаких затруднений к осуществлению всех планов боевого похода, что составляет почти небывалый пример в военной истории». Забегая вперед, можно сказать, что ни один голос не раздался в защиту жуликов.
44
Должность главного полевого интенданта занимал действительный статский советник И. А. Арене, до конца дней своих (1904 г.), как писалось в некрологе, «сохранивший репутацию безукоризненно честного человека».
Наступила осень. Балканы заволокли свинцовые тучи. С редкими перерывами лил дождь, превративший поля и дороги в сплошное месиво. Осень – не самое благоприятное время для ведения боевых действий, и они шли между турками и русскими ни шатко ни валко. Непогода со всей остротой поставила вопрос о снабжении армии. Недоумение командиров сменилось гневом: хлеб, крупы, фураж на тыловых базах отсутствовали. Бросились искать виноватых, и следы привели опять-таки к пресловутому товариществу Грегер, Горвиц и Коган. «Как только начались непогоды и бескормица, – писал генерал П. П. Карцев, – агенты (товарищества. – Б. К.) исчезли, и в самое трудное для продовольствия время, с ноября по март, никто не видел ни одного из этих проходимцев. Можно положительно сказать, что товарищество было не только бесполезно для армии в смысле продовольствия, но, развивая в крае дороговизну, положительно вредило нам».
Не каждый командир мог выдержать баталии с представителями снабженческого аппарата, поэтому некоторые их и вовсе не затевали. Скобелев, как никто другой, понимал важность обеспечения дивизии всем необходимым в условиях наступившей осени и приближающейся зимы. В одном из его приказов командирам частей указывалось: «...сохранение здоровья, сил нижних чинов, поддержание высокого нравственного духа во многом зависит от здоровой, вкусной и достаточной пищи». Но отдавать распоряжение не составляет большой сложности для любого начальника. А вот добиться своего – здесь уже необходима твердая воля и строгий контроль за исполнением. Твердой волей Скобелев обладал: в каждом полку во главе с офицерами были созданы команды, которые направлялись в освобожденные районы Болгарии и Румынию на закупку провианта. И вскоре стали говорить, что запах скобелевских котлов доходит до Шипки.
А контроль... Одно дело, когда его осуществляет командир, а другое – когда комиссия, да притом авторитетная: в составе ее и офицеры, и нижние чины. Проверяют все: и решение хозяйственных вопросов, и обучение прибывающего пополнения. Если хотите, на современном языке это – народный контроль.
...Проверили. Результаты в рапорте на стол командиру. Какова реакция Скобелева? Виновных в нарушениях на первых порах он решил предупредить, а в дальнейшем... каждый ротный командир, замеченный в небрежном отношении к продовольствию для нижних чинов и вообще в незаботливости о них в обширном смысле этого слова, «должен отрекаться от должности».
Стоило ли говорить о том, что 16-я дивизия с этой стороны выгодно отличалась от остальных соединений?
В снабжении обмундированием солдат Скобелеву пришлось проявить всю изобретательность и пожертвовать даже личными сбережениями, чтобы решить эту проблему. К наступлению холодов дивизия было полностью одета в теплые полушубки и фуфайки.
Что бы ни говорили о русской армии того времени, но реально она оказалась на перепутье, и не только в тактике и вооружении. Худо-бедно офицеры, учитывая боевой опыт, расширили арсенал приемов и не взирали более на пехотный устав как на подобие печки, от которой полагалось танцевать. Изменилось и отношение к оружию. Пуля, рядом с которой неизменно бытовало слово «дура», на деле доказала, что она превосходит по эффективности штык-молодец.
Война медленно, но верно разрушала ущербное понятие о солдатской массе как о безликой и примитивной. Солдат из механизма, артикулом предусмотренного, превращался в боевую единицу, способную решить участь любого сражения. Разрушить хрупкую атмосферу взаимопонимания между солдатами и офицерами, заложенную в ходе реформ, труда не составляло. Пример тому – три неудачных штурма Плевны. После такого конфуза солдаты, можно сказать, повернулись спинами к начальству. А вот Скобелев нашел способ, чтобы проторить дорогу к душе солдата.
«На ошибках учимся. За одного битого двух небитых дают. В народе недаром говорят: глуп, как турок», – сыпал присказками генерал и не чурался брать в руки лопату, кирку, показывал оружейные приемы, что он делал мастерски, а затем садился к солдатскому костру и, нахваливая кашу, слушал рассказы о житье-бытье.
Но даже сытый, хорошо одетый и вооруженный солдат еще не солдат, если он не обучен. Вид турецких укреплений постоянно напоминал о том, что противник не разбит и что предстоит пролить еще очень много крови, прежде чем падут, казалось бы, неприступные стены редутов. В то, что они были такими, Скобелев не верил: однажды он уже брал их и поэтому на первый план ставил обучение войск.
В течение сентября-октября каждый из полков получил на комплектование от тысячи до тысячи пятисот человек. Хотя численность дивизии значительно возросла, однако не достигла штатной. Более трети личного состава, как говорится, и пороху не нюхали, и поэтому с утра и до позднего вечера полки штурмовали возведенные в тылу насыпи, по виду схожие с турецкими редутами. Скобелев находился там постоянно. Он твердо помнил суворовский принцип: «Тяжело в учении – легко в бою» и сурово спрашивал с тех, кому казалось, что все предпринимаемое им напрасно. Скобелев прекрасно понимал, что великое противостояние русской и турецкой армий долго продолжаться не может, и поэтому готовил дивизию к новым боям. Он неоднократно предлагал Тотлебену занять первый и второй гребни Зеленых гор, но кроме как на проведение демонстрации на Ловче-Плевненском шоссе разрешения не получил. Поэтому продолжал настаивать на решительном характере действий, который помог бы стряхнуть тяготевший над армией дух поражения. Пассивное ожидание в окопах в течение двух-трех осенних и зимних месяцев, считал Скобелев, приведет к потерям от болезней равным, а может быть, даже и большим, чем при новом приступе. Опровергнуть эти доводы стоило большого труда.
Э. И. Тотлебен, зная горячий характер Скобелева, категорически запретил ему проявлять всякого рода инициативу и, пожалуй, больше чем кого-либо, контролировал в сооружении укреплений, устроении батарей и дорог. Дока по инженерной части, Тотлебен, однажды побывав у Скобелева, был неожиданно удивлен. «Генерал-забияка», как иногда Тотлебен шутливо называл Скобелева, доказал, что и в инженерной науке ему нет равных. Траншеи вырыты полного профиля, бруствер высокий, для отдыха солдат оборудованы землянки, артиллерия за высокими насыпями. Спроси любого пехотинца, артиллериста – каждый знает свою задачу. Люди одеты лучше, чем у других начальников. Да по лицам видно, что настроение у солдат бодрое – во всем чувствовалась заботливая рука. И уж совсем неожиданным прозвучало предложение Скобелева попариться в бане. Тотлебен вежливо отказался, но стал свидетелем, как взвод солдат с вениками в руках промаршировал по направлению к землянке, над которой клубилось легкое облачко пара.