Сколько длятся полвека?
Шрифт:
— Хочу заметить, мой генерал, — сказал он, — впредь, когда захотите меня бранить, пользуйтесь польским. Он в этом отношении богаче и доступнее нам обоим. Мое имя Мечислав Доманьский. Дюбуа я в эмиграции. Еще просьба: пускай штаб определяет приказом место медпункта. Тогда будут знать в батальонах.
Взгляд умный, спокойный, не без насмешки.
— Хочу поглядеть, как раненые.
— В операционную нельзя. Остальные помещения — пожалуйста. Принесите генералу халат.
Впервые за последние дни Вальтер испытал нечто близкое к удовлетворению. Медицинская служба в бригаде — не сглазить бы —
В штабе он продиктовал капитану Моранди приказ: отныне англо–американской роте присваивается имя Ральфа Фокса.
— Подготовьте, пожалуйста, письмо военному министру. Нет, самому премьеру с просьбой дать высоте имя Ральфа Фокса… Да, всякий раз в приказе указывать дислокацию медицинского пункта. Все.
Моранди, вопреки обыкновению, не спешил уйти. Он с самого начала скептически смотрел на разведку боем. Теперь, когда прогноз подтвердился, ему не терпелось напомнить о нем.
Вальтер прекрасно видел, почему деловито–вежливый Моранди задерживался, но не склонен был затевать разговор. Поглядим еще, напрасна ли дорого оплаченная разведка?
Из собственных впечатлений, пз показаний пленного капрала — рота Фокса все же приволокла «языка», — из наблюдений на переднем крае какая–то, не полностью прорисованная, картина складывалась.
С педантичным Моранди не станешь делиться тем, что еще не укладывается в приказные формулы.
— Вы свободны.
В хрупкой ночной тишине, когда война напоминает о себе приглушенно–вялой перестрелкой, мозг упрямо пробивался к итогу.
Рота Фокса безболезненно вклинилась в оборону неприятеля. Сплошная это оборона, отдельные опорные пункты?..
Допустим: противник создал опорные пункты на переднем крае. Оборонительные же линии, траншеи — глубже. Однако и в глубине рота наткнулась не на траншеи, а на артиллерийские позиции, на танки.
Следующее допущение: мятежники пропустили роту Фокса, чтобы расстрелять потом из танковых пушек, пулеметов.
Но почему тогда так близко подтянута крупнокалиберная артиллерия?
Пленный уверял, будто атака республиканской роты — как снег на голову.
Активности республиканцев противник и в мыслях не держит. Потому не слишком обеспокоен своей обороной. Тяжелые орудия подтянуты для предстоящего наступления.
При такой версии атака интербригады — сюрприз для мятежников. Однако, располагая превосходством, легко оправиться от замешательства, преимущество первого удара сведется к нулю.
К нулю? Долбануть бы поосновательнее под девятое ребро…
Утром уныло гудела голова, хотелось лежать и лежать. Не последовать ли примеру старца Посаса — зарядка, ванна, неторопливый кофе, светская беседа с начальником штаба?
Обжигаясь, пил по маминому способу круто заваренный чай, чередуя глотки с затяжками сигаретой, когда Алек доложил: прибыл незнакомый офицер, черногорец либо турок.
— Когда вы в последний раз были в Турции, Алек?
— Вообще не был.
— Тогда зовите этого турка.
Более дорогого гостя не ждал. Не верилось — Хаджи Мамсуров, Ксанти.
Он белозубо смеялся, наливал себе чай.
— Пить хочу — помираю. Коньяк запрещен Кораном.
Не забыл Старик, спасибо ему, не забыл. Никто Вальтеру в эту минуту
Их свели случайные встречи в коридорах НКО у Арбатских ворот, короткие совещания у Старика. Вдали от Москвы это давнее шапочное знакомство рождало близость, позволяющую безбоязненно выкладывать сомнения и горести.
— Разведка боем — целиком согласен — не напрасна. Надо этих самодовольных гадов постоянно допекать… Когда бы самодовольство только по ту сторону! Его и тут…
Хаджи провел ладонью над головой.
— Скажи этому твоему анархисту, — он держит Монторо потому лишь, что генерал Кейпо де Льяно не подбросил силенок, тот ведь на стенку полезет. Кстати, Кейпо де Льяно отнюдь не дурак, как расписывают в газетах. Демагог, компанейский выпивоха. Пьян, да умен… На Монторо он попрет не сегодня–завтра. Это уточнено. К сожалению, насчет численности и техники ясности нет. Разведка слабовата. Кроме того, гляди: прямое снабжение Лиссабон — Бадахос — Кордова… У Старика сейчас все клином сошлось на разведке…
Создавая так называемый четырнадцатый корпус, предназначенный для разведывательных и диверсионных целей, Берзин опирался на соотношение сторон. Республиканцы бедны артиллерией, авиацией. Следовательпо — взрывать эшелоны с танками в тылу, поджигать аэродромы. Одна мина заменит десятки недостающих на фронте орудий, удачная диверсия — эскадрилью бомбардировщиков.
— Загодя бы создавать в тылу базы, — заметил Вальтер.
— Чего уж там, надежнее оставить людей и взрывчатку, чем забрасывать потом… Если тебе придется отступать, имей в виду. Прикажи отобрать пятнадцать человек. Надежных, выносливых. Не морщись. Часть вернется к тебе. Мы их кое–чему обучим…
Вместе они обходили батальоны, часа два провели на НП у пробитых в крыше костела специальных щелей.
Вальтер позавидовал: с какой легкостью Хаджи взбегает по лестнице, как пружинисто спрыгивает. Куда ему с брюшком, обозначившимся под ремнем.
— Я бы все же оттянул наблюдательный пункт, — заметил Хаджи, когда они автомобилем возвращались в штаб. — Слишком выдвинут. Если б перед наступлением…
— Перед.
Хаджи насторожился.
— Объяснишь? А пока вот что: мы привыкли — кто с гражданской войны, кто с академии, кто с училища, — НП на колокольне. Господствующая точка. Противник тоже привык. Чуть что — пристрелялся. Есть и деликатная сторопа. Особенно в Испании. Католики они, сильно верующие. С костелом поосмотрительнее…
— Подумаю, — согласился Вальтер.
Когда они остались с глазу на глаз, Хаджи подтвердил его предположение: атакуя Моиторо, франкисты выявят свои силы.
— А я буду бить со стороны Лопера. Не верну Монторо — сорву их дальнейшее продвижение.
Они легли спать в одной комнате. Погасив свет, продолжали нескончаемый разговор. Все, что Мамсуров успел узнать, схватить цепким взглядом, он щедро передавал Вальтеру.
— Многое будешь делать на свой страх–риск. Такая система согласования, утверждения, утрясения… У них раньше на пятьсот солдат — генерал. Каждый строчит рапорты. Когда Примо де Ривера велел всем чиновникам являться на службу, не хватило стульев. Многое переменилось. Но бюрократизм живуч.