Сколько длятся полвека?
Шрифт:
…Данный труд является вполне оригинальным документальным трудом, тщательно разработанным на основе архивных документов и воспоминаний участников…
Труд фиксирует внимание на важных проблемах, над которыми сейчас работает наша Красная Армия: вопросы разведки, управления, взаимодействия родов войск. Причем эти вопросы рассматриваются в масштабе мелких подразделений пехоты, что актуально для Красной Армии именно в данный момент.
Объективность, правдивость и точность изложения, насыщенность меткими фактами, живость и образность изложения выделяют этот
II
Его втягивало в события, размах и контуры которых терялись в дымной пелене надвигающихся лет, в противоречивых прогнозах сослуживцев. Он не был прозорливее других, но благодаря Испании был опытнее многих.
Об испанском опыте говорилось все громче, прямее. «Красная звезда» публиковала статьи о боевых действиях авиации. Географические пункты не упоминались, реки и города обозначались начальными буквами. Но ни для кого не оставалось секретом: воздушные бои развертывались в безоблачном небе Испании.
Военная академия имени Фрунзе также приобщала слушателей к испанскому опыту. Закрытую лекцию для профессоров и преподавателей читал Д. Г. Павлов. Человек, чья безусловная отвага в Испании была гласно подтверждена званием Героя Советского Союза, высоким армейским постом, высказывал в академической аудитории взгляды на использование танков в современной войне. Взгляды эти, не отличавшиеся новизной, были отвергнуты многими авторитетами у нас и на Западе, недавно снова возобладали среди части командиров.
Павлов обрушился на теорию «глубокой операции». Массированное применение танков, танки ДД [61] себя не оправдывают. Ставку надлежит делать на танки НПП [62]. И как припев: «Испания показывает…», «Мадридская операция учит…»
Неужели не видит, удивлялся Сверчевский, отличия Пиренейского театра военных действий от восточноевропейского? Да и там — будь достаточно машин… Что стоит разгромить — камня на камне не останется — эту теорию! (Превратится в практику — дорого заплатим.)
— Имеются ли вопросы к лектору? — начальник академии осторожно стучал карандашом по красному сукну, оглядывая шуршащие листками ряды.
Молчащий зал подтверждал предположение Сверчевского: не все разделяют взгляды Павлова.
— От лица собравшихся, от командования академии и политотдела разрешите поблагодарить товарища Павлова за содержательную лекцию. Относительно танков НПП… Лично я отношу этот вопрос к подлежащим дискуссионному обсуждению…
Доставая папиросы, Сверчевский направлялся к выходу.
Аудитория не готова к обсуждению в зале, но не откажется от него в курилке. Тем более в той, какая по неписаным академическим законам закреплена за преподавателями.
Они стояли в углу среди сизоватого дыма, слоями уплывавшего в вентиляционную решетку. Двое, которых
—> Поверь, Карл Карлович, процентов семьдесят разумеет, что к чему, — рассуждал тот, кто в Испании именовался «колонель Малино». — Но не в академиях такие дела решаются. Это красиво звучит: «Академия — кузница кадров». Куются кадры на войне. Здесь — подготовочка.
— Потому и надо готовить с толком.
— Стараемся… Упор на танки НПП не только от теоретической слабости, но и от индустриальных возможностей. Гудериан строит свои расчеты, опираясь на рейнскую сталь, на Круппа.
— Будем держаться за НПП, Урал пустит металл на другое.
— Отчасти согласен. Надо ориентировать промышленность в соответствии с военной доктриной. Но учти и момент психологический: в гражданскую войну — ни танков, ни авиации, а выиграли. В Испании и танки, и самолеты…
— Мало было. Кому, как не Павлову…
— Ты на Павлова кипишь гневом. Я же от его лекции большой беды не вижу. Вот если в войсках начнет гнуть неразумную линию, тогда беда.
Хитровато–простодушная улыбка покинула круглое лицо Малиновского.
— Хочу надеяться: не дадут. Насколько мне ведомо, Григорий Михайлович Штерн — помпишь по Испании? — за глубокие танковые клинья. Там, на Дальнем Востоке, Жуков — тоже не на павловских позициях.
Бывший «колонель Малино» («только антр ну») рассказал Сверчевскому, как кто–то «прыткий», составляя учебный план, убрал лекции по «глубокой операции». Хозин, не снисходя до объяснений, велел восстановить все темы.
— Не так оно все просто, разлюбезный Карл Карлович, дважды генерал. Советский и испанский.
«Дважды генерал» ночами готовил к печати «Сарагосскую операцию» и подрабатывал переводами военных текстов с французского, испанского, польского.
Он слыл хорошим лектором, знающим преподавателем, въедливым экзаменатором. По мере того как утверждался в этом качестве, его ночные мысли и дневные суждения обретали резкую — до угловатости — форму. Под ними — растущая тревога.
Когда Сверчевский вел семинарское занятие, веснушчатый старшин лейтенант (вспомнился рыжий Лискано, но тот был неторопливо вдумчив, этот — живчик, не в силах дождаться перерыва, за десять минут до звонка достает папиросы) поднял руку.
— Вы, товарищ генерал, и другие преподаватели, выражаетесь деликатно: «вероятный противник», а от нас требуете конкретных решений. Какая же конкретность, когда он — «вероятный»?
— Вам читают организацию и тактику зарубежных армий.
— Но нам рекомендуют психологически себя подготовить. Верно? — старший лейтенант обежал заговорщицким взглядом класс: «Ребята, глядите…» — Как же психологически, когда одно, к примеру, французская армия, другое — японская, третье — германская?
— Принимая во внимание серьезность вопроса, недостаток времени, а также всеобщее намерение покурить, ответ дам после перерыва.